Человэльф
Шрифт:
– Какая честь, – пробормотал Фергюс. – Так идем же.
Они вошли в лифт, и те несколько мгновений, пока кабина спускалась вниз, Фергюс проехал с полузакрытыми глазами, чтобы не смотреть на девушку. Он как будто боялся пробудить к жизни воспоминания, которые, казалось ему, давно умерли.
Глава 2
Внушительных размеров конференц-зал, если закрыть глаза, мог показаться пустым, настолько в нем было тихо. Однако все кресла были заняты. Духи, принявшие по велению Совета тринадцати, человеческий облик, чувствовали себя неуверенно и смущенно молчали. У некоторых был оскорбленный вид.
Члены Совета ХIII сидели напротив делегатов, за полукруглым
В центре стола вальяжно восседал эльбст Роналд. Вот уже триста лет возглавлял он Совет ХIII и умел внушить страх одним своим взглядом, особенно когда ярился, а это случалось довольно часто – эльбст был раздражительнен и злопамятен. Но при этом он мог общаться на равных даже с домовыми, которых многие духи презирали и считали предателями из-за их близости к людям. Долгое время он был хорошим предводителем мира духов природы, и принес ему много пользы. Однако все чаще духи задумывались о том, что скоро им придется выбирать нового главу Совета ХIII, более молодого, амбициозного и решительного. Истинного вождя, способного раздуть тлеющую в их среде искру недовольства людьми во всепланетное пламя очищения, из которого, как птица феникс, восстанет былая слава и мощь духов природы. Это понимали все, кроме самого Роналда. Он был уверен, что с включением в повестку очередного конгресса вопроса о его преемнике можно обождать, по меньшей мере, еще лет двести. Эльбст забыл, или не хотел вспоминать, сколько веков он уже прожил, и насколько одряхлело его некогда могучее тело. В душе он по-прежнему чувствовал себя юным.
Поговаривали, что в давние времена эльбст Роналд был конкистадором и погубил немало человеческих жизней. А кое-кто из старых духов с южноамериканского континента даже признавал в нем Эрнандо Кортеса, который, выдав себя за длиннобородого белокожего бога Кецалькоатле, некогда покорил и ограбил народ ацтеков. Но теперь, по прошествие нескольких веков, он стал почти пацифистом и не пытался изменить окружающий мир огнем и мечом. Он считал, что люди, плодящиеся, подобно саранче, с неимоверной быстротой, неистребимы. И, чем враждовать с ними, лучше мирно сосуществовать, пусть даже путем незначительных уступок. И пока Роналд возглавлял Совет ХIII, всем приходилось мириться с этой политикой, даже самим членам Совета, если они хотели сохранить свой статус и положение в обществе.
Недовольство среди духов зрело, но пока еще не достигло критической точки, и желающих открыто высказать протест, а тем более взбунтоваться против слепого деспотизма эльбста Роналда, не находилось. Никому не хотелось стать жертвой огненного смерча, в который еще и поныне мог обращаться разгневанный эльбст, вспоминая привычки далекой молодости.
Поэтому даже члены Совета ХIII терпеливо ожидали, пока им разрешат принять свой обычный вид. Туди Вейж, леший Афанасий, очокочи Бесарион, ундина Адалинда, юда Бильяна, гном Вигман, рарог Мичура, гамадриада Дапн, млит Сибатор, пэн-хоу Янлин, тэнгу Тэтсуя – самые уважаемые и могущественные представители своих народов, они выглядели сейчас, в облике людей, смешными и униженными. Но не смели роптать даже мысленно, опасаясь, что эльбст может прочесть их помыслы.
А Роналд, не догадываясь о молчаливом протесте членов Совета ХIII, большинство из которых он считал своими друзьями и приверженцами, обязанными ему многим, если не всем, снисходительно усмехался, оглядывая зал. Он чувствовал себя не просто главой Совета ХIII, Верховного коллегиального органа мира духов, а отцом и предводителем всех духов природы, кто бы они ни были. Покинув волей случая в ранней юности свой родной швейцарский кантон Ури и забыв за минувшие века родину, он, по сути своей, давно уже стал космополитом. А потому он был снисходителен даже к людям, не сомневаясь, что при определенных обстоятельствах мог бы властвовать и над ними, включив их представителя в Совет. Но этой поистине еретической мыслью он благоразумно до поры до времени ни с кем не делился.
Под цепким взглядом Роналда некоторые духи в страхе опускали глаза, словно они были в чем-то виноваты, другие приветствовали его дружелюбным наклоном головы, третьи – подобострастным поклоном. Но эти внешние проявления ни о чем не говорили, истинные мысли делегатов конгресса были скрыты от него. Эльбст Роналд дорого бы дал за то, чтобы узнать их. Но был предел и его власти. В этом зале можно было найти духов намного могущественнее, чем он, простой, пусть и чрезвычайно воинственный в прошлом, эльбст. Пока он воевал с людьми, они овладевали тайнами природы. Он копил богатства, они – духовную силу. Роналд никогда не забывал об этом. И это знание висело над ним постоянной угрозой, как говорили люди, дамокловым мечом, не позволяя ему осуществить свои самые заветные желания. Роналд с превеликим удовольствием стер бы в мельчайший прах кое-кого из тех, кого видел сейчас в этом зале, а затем развеял пыль по ветру. Но он не был уверен в том, что ему удалось бы осуществить свое намерение, а поэтому и это желание он хранил в самом удаленном и запертом на тринадцать замков уголке своей души.
В зал, неспешно шагая и всем своим видом демонстрируя чувство собственного достоинства, вошел и занял отведенное ему место в президиуме Фергюс. При виде этого красивого, несмотря на постоянно грустный вид, эльфа с непроницаемыми глазами и мыслями улыбка Роналда померкла, а взгляд стал сумрачным. Фергюс был одним из тех, кто испытывал недовольство примиренческой политикой главы Совета ХIII, но умело скрывал это, а потому был неуязвим. Это был опасный противник, во многом еще и потому, что он считался союзником эльбста. Но при удобном случае мог вонзить нож заклятия в его спину. Пока Роналд не представил ему такого случая. Но это не могло длиться вечно, и он сам это понимал. А потому всегда был настороже, когда Фергюс был рядом, и вдвое осторожнее – когда тот был далеко, а значит, мог безбоязненно затевать козни и плести заговоры против него.
Роналд приподнял руку и тишина в зале, где и до этого все молчали, лишь изредка переговариваясь телепатически, стала звенящей, как туго натянутая тетива лука.
– Приветствую досточтимых делегатов конгресса! – заговорил Роналд. – Рад видеть вас всех в добром здравии. И еще больше рад, что никто не только не отклонил нашего приглашения, но и не счел возможным пренебречь нашей просьбой – принять образ и подобие человека.
В этом приветствии явственно прозвучала скрытая угроза. Светлые глаза Фергюса потемнели, но он ничем не выдал своих чувств. По залу пронесся легкий неодобрительный шум, словно отголосок далекого эха в горах.
– Я благодарю лешего Афанасия за прекрасную организацию нашего конгресса, который мы решили на этот раз провести в его родных краях. Тем самым отдавая дань заслугам Афанасия перед Советом тринадцати, да и всем миром духов природы, – эльбст Роналд благосклонно кивнул в сторону лешего, сидевшего в президиуме. Но глаза его не подтверждали тех слов, которые он произносил. Эльбст недолюбливал лешего за его дикую независимость, которую нельзя было ни смирить, ни подчинить. – А теперь все мы можем сбросить с себя отвратительные маски, которые были вынуждены надеть, чтобы благополучно добраться сюда. Предлагаю всем делегатам принять свой истинный облик!