Чем вы недовольны?
Шрифт:
– Мирные переговоры окончены.
Яша встал. Старуха схватила табуретку.
– Погодите, мама, – отняла табуретку Ольга Григорьевна. – Вот что, Яша… Я могу, просто так, как родственнику, кое-что дать вам.
– Я не проситель. Я пришёл требовать то, что нам следует.
Супруга дяди Пети помедлила. Утерла слезу.
– У меня есть друзья, попробую одолжить… но не всю сумму. Сделаю ради Петра, чтобы люди не думали…
– Всю сумму. И ни рубля меньше. Иначе я потребую очную ставку с дядей, думаю, что он признает долг.
Супруга дяди растерялась: муж
– Я достану. Но как я вручу вам… Яша, вы не подведёте меня?
– А зачем? – строго сказал Яша.
Условились; завтра ровно в двенадцать дня Ольга Григорьевна вручит Яше всю сумму в метро «Университет».
Старуха не прерывала проклятий в адрес «висельника».
– Имейте в виду, в десять минут первого я уйду, ждать не стану, – сказал Яша и вышел из комнаты.
Ровно в двенадцать дядина супруга на перроне метро сунула Яше пакетик и молниеносно скрылась в вагоне. Яша зашёл в подъезд дома и пересчитал деньги. Не хватало ста рублей (новыми деньгами).
– Дрянь остается дрянью, – заключил Яша.
ВЫ, МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК, КАЖЕТСЯ, ЧЕМ-ТО НЕДОВОЛЬНЫ?
Андрей Полонский насыщался морем, солнцем и независимостью.
Если бы кто-нибудь спросил его: чем вы недовольны? – он ответил бы: общественным питанием. Он обедал в кафе, в столовых, в молочных, – везде одинаково невкусно. Единственное блюдо во всем Сухуми не вызывало внутреннего протеста – горячие хачипури в невзрачном кафе напротив кино «Апсны».
Ресторан при гостинице, конечно, перворазрядный. Не очень свежие скатерти, не очень любезные официанты, не очень мощный чад из кухни, нормально невкусные и ненормально дорогие блюда.
Клиенты ресторанов если уж выходят из себя и письменно жалуются, то, как правило, на затяжное обслуживание. Реже на обсчёт. И почти никогда на качество.
Кто в ресторане первого разряда обращает внимание на вкус блюд? Главное – тяпнуть. Кто проверяет ресторанный счёт? Разве что честный командированный, проглотивший комплексный обед от двух до четырех дня.
Андрей вошёл в зал ресторана. Убедился – всё как положено. Легкий кухонный чад, папиросный дым, угрюмые супруги-курортники, несколько «стильных» пар, пытающихся веселиться, и… всегда чем-то раздражённые официанты. Андрей сел и увидел…
У окна в укромном месте сидел его шеф, начальник лесотехнического управления Панков. За его столиком ещё двое: несколько раз посещавший Ломоносовск представитель одного из украинских «Межколхозстроев» – Тернюк и симпатичная молодая женщина.
Панков и Тернюк? Что у них общего? Властный, неразговорчивый Панков и Тернюк – малограмотный, бойкий, нагловатый толкач? А дама? Она, очевидно, в ресторане впервые. Смущаясь, неловко сидит за столом. Ну конечно, Полонский вспомнил, она работает на ломоносовской тарозаготовительной базе.
Тернюк развалился на стуле, галстук съехал набок, лицо вспотевшее, глаза самодовольные… Командует официанткой он.
Что это? Случайная встреча? Полонский пересел за другой столик, чтобы его не заметили ни Панков, ни Тернюк. На их столике коньяк, шампанское, фрукты… Официантка оказывает им заметное уважение. Молодая женщина чувствует себя стесненно, украдкой следит, не обращают ли на неё внимание сидящие за соседними столиками. Говорит не умолкая Тернюк, смешивая русские и украинские слова. Время от времени выразительно подтягивает брюки. Держит себя как купец, угощающий приказчиков.
Так и есть – счёт оплачивает Тернюк. Что-то сказал официантке, очевидно не очень изысканное. Официантка не ответила, даже не взглянула на хамоватого клиента.
Панков пил чёрный кофе, Тернюк, чтобы не пропадало, допивал коньяк. Молодая женщина ела пломбир. Полонский (имея в виду не очень мощную сумму денег, хранимую им на аккредитиве) заказал скромную отбивную и бутылку пива. В ожидании пива стал изучать посетителей. И опять неожиданное видение. Ляля! Но не с тем кавалером, который сопровождал её в Ботаническом. С молодым грузином. Элегантным, высокомерным, снисходительным. Ляля смеялась. Танцевала. Топчась на одном месте в воображаемом танце, Ляля заметила Полонского, его улыбку. Не укоряющую, не презирающую, не ревнивую… Полонский торжествовал: как ему повезло. Чуть-чуть не женился на Ляле. Нет, теперь он долго не влюбится. Теперь он обстрелянный.
Ляля, вернувшись к столику, извинилась перед своим кавалером и подошла к Полонскому. Андрей встал. Учтиво, ласково улыбнулся. Ляля воспрянула духом. Он не сердится, он любит её по-прежнему.
– Ты надолго? – кокетливо стрельнув чудными глазами, спросила Ляля.
– На днях уезжаю. Получил назначение на Южный Сахалин. Я, собственно говоря, здесь по делу.
– Южный Сахалин? Там же очень холодно.
– Точь-в-точь климат Сухуми.
– Что за фантазия уезжать так далеко?
– Что за фантазия заявлять – еду в Евпаторию с мамой?
– Так получилось.
– И у меня так получилось.
– Значит, уезжаешь?
– Непременно.
– Извини, меня ждут.
– О, пожалуйста.
К выходу, не замечая Полонского, шли Панков, Тернюк и симпатичная молодая женщина. Тернюк манерно расставил руки, полагая, что именно так ходят глубоко интеллигентные люди.
Андрей вышёл на улицу. Как хорошо дышится. Дождик окропил магнолии, они блестели, словно покрытые лаком.
Как бы ожидая кого-то, над морем стояла луна. Тернюк громко убеждал молодую женщину.
– Нет, нет. Мне пора в дом отдыха. Нет, ни за что.
Панков что-то сказал. Тернюк подошёл к шофёру легковой машины. Два слова. Шофёр кивнул головой. Первой уселась молодая женщина. И тут, Андрей отлично видел, как Тернюк, чуть отвернувшись, достал из кармана деньги и сунул в пиджак Панкова пачку хрустящих купюр. Машина укатила. Тернюк подтянул брюки, вытер пот, застегнул пиджак и лениво, как сытый зверь, пошёл по набережной, где увидел на скамье Джейрана.
– Жульё! Я вам покажу! – внятно произнес Андрей.