Чем женщина отличается от человека
Шрифт:
И отсюда мы плавно переходим к пункту Б – деструкции общественных механизмов. И дело тут даже не в разрушении семьи, о чем пишет Глассон.
Все социальные инновации привносятся в нашу жизнь фанатиками. Нормальный, укорененный, то есть консервативный, человек не будет подрывать устои, жертвуя для этого собой или/и другими: ему и так хорошо. А вот фанатики – необразованные или малообразованные маргиналы с зауженным сознанием, часто готовые жертвовать своими и чужими жизнями, внедряют новые идеи в среду косных граждан. Именно фанатикам мы обязаны всеми общественно-значимыми инновациями. Спасибо вам, пламенные товарищи! Если бы еще не ваши революционные перегибы!..
Каждая революция вбрасывает в сферу управления обществом (через разные механизмы – демократические, экономические) все новые и новые слои населения. Причем не лучшие слои. Прежних социальных аутсайдеров вбрасывает. Поэтому поначалу общество «проседает» – пока не переварит очередное управленческое пополнение.
Вышло так, что вторая половина ХХ века вывела на историческую арену «последний резерв угнетенных» – женщин, предоставив им равные избирательные и прочие права. И эти, в сущности, бесхитростные кухарки с удовольствием начали управлять государствами. И так же, как вчерашние русские крестьяне и рабочие, призванные революцией на командные посты, везде видели «контру», нынешние феминистки везде видят признаки сексизма и эксплуатации.
А если очень ищешь, обязательно найдешь. Вот, скажем, пронеслось цунами над Азией. Страшная катастрофа. Но обратите внимание – женщин в некоторых районах погибло в четыре раза больше, чем мужчин! Что это, как не сексизм, черт побери?!
А что такое, кстати, сексизм? По аналогии c расизмом можно предположить, что это ненависть по признаку пола. Априори предполагается, что мужчин – к женщинам. Но это же чушь! Мужчины никогда не наряжались в белые балахоны и не требовали вешать женщин. Они никогда не требуют по отношению к женщинам даже более мягких мер, навроде апартеида. Наоборот: по самой природе своей мужчины любят женщин! Какая уж тут ненависть?
Ненависть по признаку пола, то есть сексизм в чистом виде, присутствует, как мы убедились, только у одной группы населения – у американских радикальных феминисток с розовым отливом. Порой их ненависть к мужчинам доходит просто до неврастении и брызг слюны. Вот кто сексисты! Значит, именно их и нужно запрещать. Как человеконенавистнические организации. Но пока что именно сексистки правят американский и североевропейский балы.
В северной Европе феминистки пришли к власти де-юре – через квотирование мест в парламенте, партиях, правительстве. О квотах подробнее чуть позже, а пока замечу только, что за последние 200 лет революционные и общественные движения, рожденные техническим прогрессом, приняли такой размах и такую частоту, что размывание демократическими (охлократическими) волнами прежних элит может легко проскочить критический рубеж. Рубеж необратимости. Свежая кровь – оно, конечно, полезно для организма, но в данном случае разжижение социального управления этой «свежей кровью» может полностью растворить управленческий костяк общества. И тогда аморфное тело западной цивилизации сожрут другие организмы – пускай более примитивные, но с более крепкой (не разжиженной феминизмом) мускулатурой.
Разжижение
Демократия – вещь хорошая. Тут главное, чтобы передоза не было. Западные демократии вводили свои демократии постепенно, чтобы не захлебнуться. (Хотя, надо сказать, без революционных срывов тоже не обходилось.)
К XVIII веку Англия стала самой передовой страной мира только потому, что там имелась самая прогрессивная модель общественного устройства – либерализм. А именно: были законодательно гарантированы индивидуальные свободы – личности и собственности… В качестве гарантий этих свобод выступал независимый от правительства суд. А еще существовал принимавший законы парламент, и власть короля была ограничена. Но была ли в Англии демократия? Не было! Правом голоса обладали меньше 2 % взрослого населения, и только к концу XIX века число голосующих достигло аж 12 %!..
Вот так постепенно слой за слоем демократия увлекала те группы населения, которые понимали, какие выгоды демократия им несет, – сначала состоятельных дворян, желавших ограничить власть короля; затем горожан, недовольных господством аристократов; потом ремесленников, среднее сословие и торговцев, стремившихся добиться гарантий частной собственности… И в самую последнюю очередь – представителей трудящихся классов. Так же постепенно, как в Англии, либерализм создавал предпосылки для народовластия и в других странах Европы. То есть: сначала свобода – потом демократия. А если наоборот, получается кровавая анархия.
Аналогично западным странам ведут себя самые успешные из «догоняющих». Обратите внимание – на протяжении последних 50 лет практически любое «экономическое чудо» происходило в странах с авторитарной политической властью – будь то на Тайване, в Южной Корее, Сингапуре, Чили, Китае… Демократией там и не пахло. А если бы запахло, не было бы экономического рывка. По сути, эти страны ускоренным темпом прошли тот же путь, на который у Европы ушла пара-тройка сотен лет: сначала диктатура, потом авторитаризм, ограниченный законами, создание условий для бизнеса, экономический рывок… И только потом – демократия. Демократия ведь не самоценность. Демократия – один из инструментов для создания таких условий (законов), который бы позволяли максимальному числу людей зарабатывать денежки. Если возможностей зарабатывать нет, а демократия есть – кирдык. Сегодня хаос, завтра диктатура…
Совсем недавно в России вышла книга американского мыслителя Фарида Закария «Будущее свободы». Ее автор четко выделяет примеры ситуаций, когда демократия не только бесполезна, но и вредна. Представьте себе общество, этнически разделенное на две неравные половины. Есть в нем национальность А и национальность В. Они, как водится, не любят друг друга. Но представителей национальности В гораздо меньше. Соответственно, на всеобщих выборах всегда будет побеждать представитель национальности А. И в таком случае демократия приведет лишь к подавлению этническим большинством этнического меньшинства, ведь демократия – это власть большинства.
Демократия также плохо работает в бедных обществах, потому что является «инструментом не по размеру»: нищие избиратели не могут ничего требовать, кроме бесконечных подачек от государства. Демократическая власть слишком прислушивается к жалобному скулению народа, чтобы проводить нужные обществу жесткие реформы. А вот в Чили диктатор Пиночет взял и отменил пенсии. Вообще! Не по карману государству пенсии, марш всем на работу!.. И пошли. Потому что за спиной Пиночета были стадионы замученных и тайно захороненных людей. «Лучше на работу, чем в овраг», – рассудил народ. В демократической России эта дилемма решается по-иному: «лучше на митинг, чем на работу». И власть ничего не может сделать, иначе за нее потом не проголосуют.
Поразительно, но факт: избыток демократии бывает вреден даже для таких экономически развитых стран, как Америка. Вот пример: в 1960-е годы в США было проведено 88 референдумов, а в 1990-е годы – 378. Больше всего в этой «демократизации» преуспела Калифорния. Ее власти так чутко прислушивались к непосредственному мнению народа, что 85 % бюджета штата шло на финансирование программ, одобренных в ходе референдумов. То есть на нужды «народа». Результат печален: глубокий финансовый кризис, веерные отключения электроэнергии, отзыв губернатора Д. Дэвиса в октябре 2003 года, избрание на его место голливудского «терминатора» – Шварценеггера. Дело в том, что массовое сознание шизофренично: народ вполне может проголосовать за взаимоисключающие вещи – например, одновременно за снижение налогов и за увеличение социальных выплат.