Чемодан пана Воробкевича. Мост. Фальшивый талисман
Шрифт:
— Прошу предъявить документы, — приказал Бобренок.
Лейтенант потянулся к карману гимнастерки, но чернявый возразил:
— На каком основании, товарищ майор!
— Прошу без рассуждений.
Оба подали офицерские книжки. Бобренок стал рассматривать их. Изучал документы внимательно, но не упускал из виду ни одного движения офицеров: стояли напряженно, с покрасневшими лицами.
Офицерские книжки как настоящие, ни за что не скажешь, что поддельные, ни одной неточности. Хотя кому–кому, а Бобренку
— Командировочные! — властно протянул руку.
Подали без колебания.
Старший лейтенант Сахаров направляется для проверки складов и правил охраны боеприпасов… Лейтенант Колесниченко в его подчинении…
Спокойно спрятал документы обоих офицеров в карман.
— Прошу сдать оружие! — приказал майор.
Чернявый взорвался.
— Это своеволие! — воскликнул. — Я буду жаловаться!
Толкунов шагнул вперед, положил руку на кобуру лейтенанта.
— Разберемся, — произнес внушительно, — а ты, старшой, не шали!
Чернявый потянулся к кобуре, еще мгновение — и выхватил бы пистолет, но Бобренок перехватил его руку и сам достал оружие. Смотрел в расширенные от страха глаза старшего лейтенанта, быстро обыскал его, ища второй пистолет или гранаты, но ничего не нашел и приказал:
— Прошу следовать за мной. В комендатуру. Там разберемся.
— Я буду жаловаться, — закричал старший лейтенант, — это вам дорого будет стоить, майор!
— Что делали дней в лесу под Микулинцами? — спросил Толкунов.
— Как что? — вскипел старший лейтенант. — Мы из штаба фронта и обязаны проверять здесь склады. А в Микулинцах склад, и мы полдня работали там.
Бобренок внимательно посмотрел на чернявого и вдруг понял, что тот не врет. Сейчас они сделают запрос в штаб фронта и утром получат ответ, что действительно старший лейтенант Сахаров и лейтенант Колесниченко командированы для проверки складов, потом придет начальник микулинецкого склада и подтвердит, что именно эти офицеры полдня провели у него, — и это будет концом так хорошо задуманной и проведенной операции.
Сколько таких случаев было у него, и сколько раз приходилось извиняться перед задержанными.
Но лучше сто раз извиниться перед невиновными, чем упустить одного врага.
Бобренок повторил сурово:
— Прошу следовать за мной.
10
Весь день они прятались на опушке леса невдалеке от Квасова. Набрели на густые заросли шиповника, куда сам черт побоялся бы сунуть нос, вытоптали место и отлежались после страшной ночи. Мучили жажда и голод, особенно жажда. Юрко уже собрался пойти поискать какой–нибудь лесной ручеек, но Муха не разрешил.
— Сиди здесь! — приказал и в подтверждение своих слов дотронулся до шмайсера. — Видишь, лес редкий… Жить надоело?!
С
— Терпи, — твердил сотник. — Думаешь, мне легче? И учти, до сих пор были цветочки.
Наконец солнце село за лесом, и стало немного легче. Юрко облизывал сухим языком спекшиеся губы, но сейчас хоть не припекало сверху и вечерний ветерок нес прохладу.
Они прошли через огороды, прямо по полегшей ботве картофеля, и уперлись в огороженный тыном двор. На дворе никого не было, слева стоял сарай, а между ним и домом виднелся колодец.
Юрко, не обращая внимания на предостерегающий знак Мухи и свирепый лай пса, рванулся к колодцу — на нем увидел ведро с водой, — окунув лицо, пил и пил, отрывался и снова глотал жадно, ощущая, как охлаждается его нутро, но не мог утолить жажду. Совсем забыл о сотнике, тот бесцеремонно оттолкнул Юрка от ведра и тоже напился.
Муха, мягко ступая, подошел к дому. Дверь была заперта, сотник заглянул в освещенное окно, но ничего не увидел за сдвинутыми занавесками и перешел к другому. В небольшую щель между занавесками заметил какое–то движение. Трудно было разобрать, кто это, мужчина или женщина, но какая–то тень метнулась между лампой и окном, и сотник постучал в стекло осторожно, коротко, прислушался и снова постучал.
В доме засуетились, внезапно погас свет, и Муха скорее почувствовал, чем увидел, что кто–то разглядывает его в щель. Наконец занавески немного раздвинулись, и мужской голос спросил:
— Кто там?
— Здесь живет Петр Семенюк?
— Да.
— Прошу открыть.
— Кто вы?
— От Сороки.
Занавески сдвинулись, и через несколько секунд щелкнула щеколда на дверях. Во двор выкатился приземистый мужчина с большим животом. Внимательно посмотрел на гостей с автоматами и, не говоря ни слова, впустил в дом.
В комнате снова засветилась керосиновая лампа. Пахло свежеиспеченным хлебом, и от этого запаха у Юрка закружилась голова, почувствовал такой приступ голода, что даже остановился в дверях, и сотник вынужден был подтолкнуть его.
Хозяин вошел последним, но, обойдя гостей, встал так, чтобы разглядеть пришельцев.
— Что ж велел передать мне Сорока?
— «Сегодня в лесу жарко», — не колеблясь выложил Муха.
— «Слава богу, погода, кажется, установилась», — засуетившись, ответил Семенюк. — Мы ждали вас еще вчера, располагайтесь, панове… Но разве вас только двое?
— Да, только двое. — Сотник положил шмайсер в углу на скамью, и Юрко пристроил свой рядом. — Окружили нас на хуторе… Может, слыхали, хутор Раковый? Окружили энкавэдэшники и положили всех, только нам с Гимназистом удалось прорваться.