Чемодан с видом на Карибы
Шрифт:
— Сначала ты стал слабым, трусливым и капризным, как женщина, теперь обзаводишься женской интуицией, — выруливая на улицу, шатен покосился на своего напарника. — Может быть, ты собираешься сделать операцию по перемене пола? Лариса будет в восторге!
Валентин Марленович Кулик вытер со лба холодный пот. Умер его сосед, тот самый, которому он уступил свою одноместную палату. Утром он казался достаточно крепким, ничто не предвещало такого трагического поворота событий Конечно, это вполне может быть случайностью, стечением обстоятельств. Еще накануне Валентин Марленович так бы и подумал,
Отчего это внезапно умер тот мужчина? Не оттого ли, что занял место, предназначавшееся для него, Кулика? Может быть, для того и хотели перевести Валентина Марленовича в одноместную палату, чтобы разделаться с ним без помех и без свидетелей? Значит, убийца не знал Кулика в лицо и убил того, кто лежал в палате номер три… Но зачем кому-то нужно убивать его, такого безобидного, такого.., ненужного? За всю жизнь он не сделал никому ничего плохого… Так было до вчерашнего дня, тут же сообразил Валентин Марленович. До вчерашнего дня он действительно никому не навредил. Но вчера Лариса попросила его отвезти чемодан, в котором якобы были ее любовные письма. И только такой идиот, как он, мог ей поверить! Если бы не роковая случайность, он так и не узнал бы никогда, что в чемодане были деньги. Огромная сумма денег, раз Лариса так всполошилась, что не сумела удержаться и проболталась ему. И теперь он слишком много знает, потому что деньги эти — краденые, Лариса украла их у своего мужа, больше не у кого. Он сдуру рассказал ей, что отдал чемодан посторонней женщине и что ее координаты записаны у него на листочке, а листочек лежит в тумбочке. И все, Валентин Марленович больше Ларисе не нужен.
Мавр сделал свое черное дело, мавр может уходить! И чем больше мавр знает, тем скорее его нужно убрать…
Но если это так, то Валентин Марленович все еще в опасности. Очень скоро ошибка выяснится, врачи узнают, что убит не он, а другой человек, и скорее всего, это тут же станет известно убийце.
Значит, нужно бежать из больницы, причем бежать как можно скорее, пока ошибка еще не открылась. Нельзя тратить время на формальности вроде выписки. Тем более что, обратившись к врачам, Валентин Марленович тут же выдаст себя, сообщит убийце об его ошибке.
А без справки о выписке ему не отдадут вещи…
Что делать? Из личных вещей у него оставался только футляр с очками. Все остальное, включая кошелек, было на складе.
Валентин Марленович, крадучись, двинулся по коридору. Под действием опасности в нем проявились отсутствовавшие раньше инстинкты, необходимые для выживания во враждебном мире. Увидев дверь с надписью «Ординаторская», он воровато огляделся по сторонам и заглянул внутрь.
В дальнем конце комнаты разговаривали двое врачей. Они оживленно обсуждали какой-то сложный случай и не смотрели по сторонам.
Возле самого входа висел светло-зеленый врачебный халат. Валентин сдернул халат с гвоздя и выскочил обратно в коридор. Он сам поразился тому, как изменили его события последних суток. Опуститься до кражи! Еще вчера он не мог бы о таком даже подумать! Кулик торопливо покинул отделение, надел халат и побежал вниз по лестнице. Здесь на него никто не обращал внимания — вокруг было множество людей в таких же халатах. На улице он будет гораздо заметнее…
В кармане халата что-то позвякивало. Кулик сунул в карман руку и нащупал горсточку мелочи. Это было большой удачей.
Выскочив из больничного корпуса, он почувствовал себя крайне неуютно. Здесь, на улице, среди людей в обычной одежде его халат и больничные тапочки выглядели просто ужасно!
Однако, приглядевшись, он заметил редкую цепочку мужчин в больничной одежде, пробирающихся к расположенному поблизости магазину. Обратно они возвращались, бережно прижимая к груди тихо позвякивающие пакеты. Все понятно: мужики отовариваются спиртным. Кулик пристроился к этой веренице, дошел до магазина и тут как раз поблизости остановился подходящий автобус.
Валентин вскочил в салон. Пассажиры смотрели на него с недоумением, кое-кто постарался отодвинуться подальше, но кассир, потертый дядечка пенсионного возраста, пересчитав мелочь, оторвал билет и ничего не сказал. Должно быть, он в своей богатой событиями жизни видел и не такое. Худощавая женщина средних лет с бледным изможденным лицом окинула Валентина печальным взглядом и проговорила, ни к кому в отдельности не обращаясь:
— Это как же народ пьет! Это просто страшное дело, как народ пьет! Это просто уму непостижимо!
К счастью, автобус шел почти до самого дома, и Валентину не пришлось пересаживаться: денег в кармане украденного в ординаторской халата оказалось как раз на один билет.
Выйдя на своей остановке, он крадучись, перебежками добрался до подъезда, к счастью, не встретив никого из соседей. Правда, на этом сложности не заканчивались. Нужно было еще попасть в свою квартиру.
Собственная связка ключей осталась в больнице, но предусмотрительный Валентин Марленович оставлял запасные ключи у своей соседки, милой старушки Айседоры Лукиничны. В далекие двадцатые годы родители назвали ее в честь революционной балерины Айседоры Дункан, почему соседка считала своей обязанностью посещать балетные спектакли. Правда, в последнее время у нее очень испортилось зрение и пришлось с балета переключиться на оперу.
Именно на слабое зрение соседки и рассчитывал сегодня Валентин Марленович.
Подойдя к ее двери, он нажал на кнопку звонка. За дверью тут же раздался заливистый лай: это подал голос фокстерьер Айседоры Лукиничны Корвалан, обязанный своим необычным именем некогда популярному в нашей стране чилийскому коммунисту.
— Иду, иду! — прокричала в глубине квартиры старушка и, подойдя к самой двери, осведомилась:
— Кто здесь?
— Это я, Валентин, ваш сосед! — сообщил Кулик. — Пришел за ключами!
— Ах, Валечка! — старушка загремела замком и распахнула дверь. — Заходи, я как раз чай пью…
— Мне некогда, Айседора Лукинична, — Валентин старался держаться в тени за дверью, — мне бы ключи…
Корвалан, который сначала приветственно залаял, разглядев соседа, настороженно замолк, а потом попятился и издал угрожающее рычание.
— Что ты, Корик, — пристыдила фокстерьера хозяйка, — Валечку не узнал? Вы же с ним друзья! Хотя немудрено, — она прищурилась, вглядываясь в соседа. — Ты сегодня во что-то очень уж модное нарядился.., хотя я никогда не осуждаю молодежь. Ну, вот твои ключи! Может быть, все-таки выпьешь чаю?