Чемпион. Том 1
Шрифт:
Рыжий детина с большим родимым пятном у живота, ткнул пальцем в Малого.
– Цыган, гля, у этого золотишко есть. Нужно?
Вася аж подобрался. Переключился разом на Малого. На шее у Сёмы висела чёрная ниточка, на ней – золотой крестик. Масенький такой, так сразу и не разглядишь.
– Стоямба, – прошипел Цыган и подозвал Малого к себе пальцем.
– Это мне б-б-бабушка на крещение п-п-подарила, – проблеял Сёма, разом побледнев.
Цыган потянул нитку, вытащил крест. Закивал – удовлетворенно.
– Снимай, че. Было ваше
– Это мне б-б-ба…
– Ещё подарит. Снимай говорю, – перебил Васька.
Цыган прислонил нож к груди Малого.
Пельмень стиснул кулаки. И больше их не разжал.
– Пацаны, харе беспределить? – вставил.
– Хлебало завали, – рявкнул Цыган, снова зверея.
Нитку решил перерезать, не дожидаясь, пока Сёма крестик снимет.
– Не надо, пожалуйста пожалуйста… – завыл тот.
Пельмень выжидать дальше не стал.
Шаг.
Короткий прямой.
Удар напомнил толчок, но и этого хватило чтобы цыган которому прилетело в бочину, отлетел кубарём, перевернулся через скамью.
Пельмень попятился, выходя из беседки и становясь в боевую стойку. Непривычно то как, руки словно сардельки – неподвижные, мясистые.
– Беги Малой! – все, что успел сказать Пельмень.
И Сёма рванул, что дай Боже, аля Усейн Болт.
Бах!
Это уже прилетело в бороду Пельменю.
Жестко.
Саня видел удар – рыжий бил колхозника из под жопы. При ударе зажмурился. Чтобы уйти от такого удара достаточно чуть повернуть корпус или сделать шаг в сторону, на край – выставить жесткий блок. Но прилетело между рук. Вырубить зрячим разовым ударом – тяжело. Но Саня попятился, споткнулся и завалился по инерции.
Прокол он анализировал, падая как тот самый большой шкаф на землю.
Слились и завертелись беседка, небо, шпана.
Тело отказывалось слушаться.
Хлобысь!
Туша распласталась на земле. Шпана стаей одичалых собак бросилась на добивание.
Удары летели жёсткие, чувствительные, но таки без критического вреда.
Минусов у этого тела куча. Но есть один несомненный козырь – жировая броня, пробить которую не так просто.
Пельмень терпел, кое как перекрывался, прятал голову, чтобы не прописали пенальти. И думал о том, что Цыган, возбудившись вгонит ему перо под ребро.
Цыган поднялся, перелез через лавку. Глаза – безумные. Нож перекидывает из руки в руку. Несётся на Пельменя!
– Убью!!! – орет.
И пырнул бы!
Вот только раздался оглушительный свист. К месту ЧП нёсся участковый, в одной руке держа свисток, другой придерживая фуражку.
– Вон они, товарищ милиционер. Вон этот падлюка! Ножом угрожал дитю…
Клавдия Ивановна-такипозвонила в ментовку. Или где-то участкового выцепила.
– Он наркотиками торгует, пакость такая цыганская! – причитала старуха, паля контору.
Позади молодого сержантика в своей манере скакал Сёма. Возбужденный, крест в кулаке зажал.
– Шухер!
– Мусора!
Банда Цыгана прыснула в стороны, как тараканы. Бить Пельменя перестали. Он лежал на спине и пялился в чистое летнее небо.
Приходил в себя.
Внутри все разом рухнуло. Похолодело в один миг. Подставила его бабка, подставила знатно. Теперь ни один дворовой пацан Пельменю не подаст руки.
Можно получить люлей, стать на счётчик, косяка спороть, можно даже обосраться как тогда на дискотеке и ходить с полными дерьма штанами! Но самый стрем – пожаловаться менту… Попробуй потом докажи, что я не я и жопа не моя.
– Пельмень!
Сёма вырос перед Саней, плюхнулся на колени и затряс его.
– Живой? Вставай! Мы спасены!
Пельмень взял Сёму за плечи и аккуратно отставил. Поднялся. Принялся отряхиваться от налипшей травы. Грязный весь.
К ним возвращался милиционер.
Поймать шпану участковый не поймал. Попробуй угнаться за молодыми подтянутыми ребятами. Но мацанкой заинтересовался. Видать бабка уши про наркоманию прожужжала. Все свои дела Цыган и подельники бросили на теннисном столе. Деньги Сани только с собой забрали.
Видя, что потерпевший стоит на ногах, мент двинулся к нему.
– Заявление писать будем?
Внимательно осмотрел Пельменя – с виду целый. А значит криминала нет. Статьи тоже.
– Неа, – Сашка покачал головой. – Пошли Сёма.
Пацанёнок захлопал глазами. Ослушаться не ослушался. И поплёлся, опустив голову. Участковый посмотрел на Пельменя внимательно. Но останавливать не стал. Так понял все. Проблем у пацана куда больше нарисуется, если оставит заяву. Да и самому менту заява на хрен не тарахтела.
Чего портить показатели раскрываемости.
В начале десятого пацаны вернулись во двор. С секций в ДЮСШ пришлось повременить. Но что делать.
– А все р-р-равно, Пельмень, круто б-было, скажи? – спросил Малой. – Оторвались!
– Че крутого, Малой, нагнули нас по полной программе.
Сёма вытянул лицо.
– И на б-бабки поставили, кажись.
– Поставили, – согласился Пельмень. – Только я никому ничего отдавать не собираюсь.
– Я т-тоже, – поддержал Сёма. – Да и б-бабулька меня накажет теперь. Я при всем ж-желании выйти завтра не смогу.
– Бывай. Разберёмся, Малой.
Они обменялись рукопожатиями.
Вот так начался первый день дружбы тридцатилетнего мужика в теле подростка и пацаненка, едва кончившего седьмой класс. Интересно знать, кем вырос Сёма в другой реальности? Все ли у него сложилось хорошо?
Пельмень хмыкнул.
Хрена его теперь знает. Может другой реальности и нет теперь. Для «Зверя из преисподней» уж точно.
Пельмень вернулся домой.
Устало поднялся по лестнице.
Постоял перед дверью. Сейчас вот батя разорется… где водка, где бабки, то се. Сказать ему, что дядя Виталя его на счётчик поставил – может успокоиться? Так у Игоря Борисовича ещё по экипировке и шмотью спрашивать… хотя че можно купить на пустой карман?