Чемпион
Шрифт:
— Конфликт исчерпан, — Пельмень развёл руками.
— Вот знаешь, меньше всего я люблю, когда разговор заходит о мужских яйцах в разрезе острых предметов. И ни хрена не больше мне нравятся разговоры о потенциальной криминальной войне местных отморозков. Потому что мокрухи потом мне на голову лягут. И статистику испортят тоже мне, а я жене на Новый год плойку обещал, когда мне начальство премию выдаст. Надо говорить, что с такими делами премии у меня не будет, а жена без плойки останется.
— Я тут при чем? — уточнил
Ну видать — богатое воображение у мента.
Повздорили малолетки, не разобрались, ну и по бубену друг другу настучали... где ж тут криминальная война? Хотя информацию о том, что кто-то, а скорее всего пособник Грузовика Леопольд, оказался стукачем, Пельмень на ус намотал.
— Я то тут причём? — уточнил Саня ещё раз, когда молчание затянулось.
— Все бы ничего, но твой участковый Козодоев сказал что видел тебя на Нахаловке вчера. В компании с тем самым цыганёнком и посольским пиздюком. А ещё он сказал, что Грузовик укатил на моря с твоей сестричкой. На дно залечь.
— Понятия не имею кто куда и по чем, товарищ милиционер, — твёрдо ответил Саня. — Я так то за хлебом ходил, батя послал. — Если у вас на меня что-то есть — предъявляйте. Нет — не морочите голову.
— Слышь, малый... — Казанова вспыхнул, но быстро успокоился. — Ты то мне мозги не пудри? У тебя вариантов не много — либо ты говоришь мне, что на самом деле произошло, либо я пакую тебя в кутузку и спускаю всех собак.
— Пакуйте, у вас на меня ничего нет, — спокойно ответил Саня.
Поднялся и собрался уйти — разговаривать с опером больше не о чем. Однако Казанова не дал Пельменю уйти далеко. Схватил Саню за запястье левой руки. Вцепился в глаза своими глазами.
— Приди в себя, мальчик — цыганёнку проломили голову тупым предметом.
— Я тут не при чем, — Саня попытался высвободиться, но Казанова держал его запястье, словно клещами.
Саня даже всерьёз взвесил — может это самое, втащить оперу разок?
Пальцем свободной руки опер указал на костяшки Пельменя — там остались следы плохо смываемой ржавчины.
— Знаешь что это такое, пацан? Такие появляются от ржавого чугунного кастета, окисление, — процедил он. — Тяжкие телесные, статья 111.3, до 12 лет.
Пельмень промолчал. Мало ли где он руками лазал? Саня мальчик толстый, прожорливый — может ржавую чугунную сковородку взял?
— Где Лёха грузовик? — продолжил шипеть Казанова. — Куда они уехали? Мне насрать на ваши детские разборки, но Грузовик находится в розыске, а это 316 статья. Если я не упакую его, начнётся что-то нехорошее.
— Не свидетельствую против близких, товарищ милиционер, — сухо ответил Пельмень.
Казанова ещё несколько секунд держал Саню за запястье, сверля его взглядом. Он назвал 51 статью Конституции РФ, в оригинальной истории
— 67 статья, — хмыкнул Казанова. — Твоё право, пацан. В следущий раз предлагать не буду.
Опер поднялся, расправил цветную рубашку и пошёл прочь, напоследок бросив.
— Ты знаешь, где меня искать, у тебя на подумать несколько дней. А там буду разговаривать по другому.
Глава 14
«Я тихо так лечу ну типа космонавт
Суету хочу в этом я талант
Хочу моросить как дождик по весне
Давай со мной кружить ну типа мы во сне», певец Saga, песенка про суету.
Дебил, блин. Твердолобый.
Ну а ещё — олух.
Круглый.
Че сказать, накукарекал этот горе оперок знатно. Любопытно даже стало, этот мент такой дерзкий только с несовершеннолетними пацанами и с алкашами? Как разговаривает с людьми постарше и не имеющими пагубных привычек, а заодно имеющими какое никакое, но положение в обществе?
Нутро подсказывало Пельменю, что состоись у этого мента разговор с глазу на глаз с тем же Лехой Грузовиком и сидеть языку Казановы в его тощей заднице.
Накрепко.
Прям глубоко между булок.
Легко так то кидать дешевый понт перед безобидным толстым мальчиком. Когда уверен, что тебе не дадут отпор.
Ну-ну, короче — олух.
Саня не стал заходить домой, пока второй мент, участковый Даня (или как его там?), не вышел из подъезда вон. Этот неспешно спустился с верхнего этажа, взглянул на Пельменя и смекнул, что его однокашник Геннадий Маратович из убойного отдела уже вышел. Что-то хотел у пацана спросить поначалу, но не стал.
Зато у участкового хватило тяму «замести следы» за Казановой. Участковый деловито достал из своей потрёпанной папочки из кожзама целлофановый пакетик, где судя по крошкам хлеба и засохшему кусочку колбасы лежал бутерброд, уже съеденный. Ну и вытряхнул в пакет пепельницу, вместе с окурком косяка анаши, оставленным однокашником опером. С важным видом пакет перевязал узелком, спрятал обратно в папку.
— Жалобы, заявления, Александр Игоревич? У вас или быть может у других жильцов? — спросил у Сани.
— Неа, — Пельмень помотал головой. — Все ровно.
Участковый ещё несколько секунд помялся и таки сказал:
— Ты на Геннадия Маратовича не обижайся, он в своём деле лучший, специалист с большой буквы, — участковый поучительно поднял палец. — И в прошлом квартале получил медаль «лучшему сотруднику» нашего отдела.
— Угу. Молодец мент, — сказал Пельмень, не до конца врубаясь, что делать с сей ценной информации о менте.