Чемпион
Шрифт:
— Ну че внучок, я свою часть сделки выполнила.
Бабка начала вытаскивать из телеги продукты и складывать их на стол.
— И яички тебе купила, и рис, и зелень, и капусту, и сливы... — перечисляла она продукты, извлекаемые на поверхность.
— Спасибо, бабуль. Могете, — отозвался Пельмень.
Сливы он заказал бабке за тем, чтобы идти к Сёмы в больничку не пустыми руками.
— Краска где? — прошипела старуха. И
Пельмень уже надыбал мамкину краску, которая воняла так, как давно прокисшая кошачья моча (если моча в принципе может быть прокисшей)
— Ух ты, «Гамма»! — радости то сколько у старухи, не передать. — Какой ты молодец, Санька! Дай я тебя расцелую.
Вот расцелую — не надо.
Че прикольного когда голова у тебя воняет кошачьим туалетом — тоже хз, но женщины такие женщины.
Бабка пузырёк «Гаммы» прикарманила, спрятав в телегу.
— Пользуйтесь, — пожал плечами Пельмень.
— Сюда смотри, — бабуленция вытащила из своей безразмерной телеги целлофановый пакет, набитый доверху огурцами. — Это — под засолку. Как договаривались.
— Угу.
— Че угукаешь, банки на базу!
— Будут, — заверил Пельмень.
В отличие от краски, банки насуетить он не успел. Этим чуточку позже займёмся.
— Ну как будут, так и будет разговор, — старуха засунула пакет с огурцами обратно, отсыпала горстку мелочи-сдачи и почапала с кухни прочь.
Справедливо так то.
Саня дождался, пока бабка уйдёт и заслышав, как захлопнулась дверь в ее комнатушку, рассовал продукты по холодильнику. Вообще оставлять жратву на общей кухне — затея так себе, но вряд ли кто то из жильцов покусится на стручки петрушки или рис... поэтому — пофиг. Отдельного холодильника у семи Пельмененко не имелось.
С этими мыслями, он прихватил сливы и отправился в больничку — Малого проведывать.
Больничка скорой медицинской помощи располагалась всего в паре километров от дома. Идёшь через старый советский парк с водохранилищем, обходишь само водохранилище с дамбой, делая небольшой крюк — и ты на месте. Прогуливаться по парку оказалось одним удовольствием — к полудню летнего дня ярко светило солнце, но высокие тополя надёжно прятали в своих ветвях отдыхающих. Вот парк и забили мамки с детьми и тётки с собаками. Дети орали, собаки срали, а тополиный пух так и пер в глаза.
Мелюзга лет по семь бегала по парку и поджигала «дорожки» пуха, скопившиеся в немалых количествах детям на отраду. Мамки и тётки, конечно, гоняли молодых, но те только ржали.
Один из малолеток подбежал к Сане, проходившему мимо тополя у которого скопилось большое количество пуха. Зыркнул на Пельменя и, видимо, не почувствовав угрозы в толстяке, бросил спичку.
Фух!
Скопление пуха вспыхнуло, едва не запалив Сане ноги. Малолетка заржал и бросился прочь. Дать бы леща, да не догонишь, хотя че говорить — сам же в этом возрасте дурью маялся.
Пельмень видел цель и не видел препятствий — чесал быстрым шагом по прогулочной тропинке, всерьёз намереваясь выполнить суточную норму по количеству пройденных шагов. Дыхание контролировал, руки держал у груди.
И чувствовал как тает грамм за граммом лишний
Приятное такое ощущение, подбадривает.
Благодаря удачной локации парка и близости к клубу «Боевые перчатки», вокруг водоёма частенько наматывали круги ребята боксеры из зала. Это сейчас бегать в городе — затея так себе, загазованность и мрак, задолбаешься выковыривать из носа чёрные шмотки пыли. А в 1991 на улице практически не было машин и воздух сохранял свою природную девственность и чистоту. Грех не воспользоваться. Потому Саня ничуть не удивился, когда увидел, что тренер вывел молодых на пробежку.
Та самая группа и тот самый тренер, к которому Пельмень заглядывал в зал.
Колона спортсменов приблизилась со спины, обогнула Саню на повороте. А завидев Пельменя начали в голос ржать — узнали.
— Мухаммада Али! — заорал Глиста, этот паршивец бежал среди первых.
Саня не нашёл ничего лучше, как помахать боксерам рукой. Здоров пацаны. Ага. Вы вот бегаете, а мы вот ходим.
Колону замыкал тренер, который в свои пятьдесят тренировался вместе с ребятами.
При виде Пельменя Пал Саныч улыбнулся. Окинул несостоявшегося ученика взглядом.
— Взялся за себя, пацан?
— Месяц тренер... — бросил Саня убегающему мужику в спину.
Ну а потом боксеры скрылись за поворотом.
Ну а Саня продолжил свою ходьбу.
Через двадцать минут он стоял у входа в больничку. Весь мокрый, но впервые чувствуя легкость после физической нагрузки.
БСМП оказалась самая что ни на есть советская и когда-то была большим советским начинанием — по задумке администрации здесь строился огромный комплекс на несколько зданий.
Правда союз приказал долго жить и комплекс так и не достроили — 5 зданий из 7 зияли жуткими пустыми окнами и голыми конструкциями железобетона. Обгорелого местами. На районе хорошо знали, что сие места давно облюбовали местные торчки и бомжики. Вот они, помимо того, что заброшку активно засирали и засыкали, также активно устраивали там пожары.
Зато самое здание больницы успели достроить — двенадцать этажей, все возможные отделения и сотни сотрудников спецов ещё советской закалки. Ах да, вторым достроенным зданием оказался двухэтажный морг... ходили слухи, что дельцы из БСМП смывали в речушку использованный формалин. И эти слухи, судя по цвету воды в водохранилище, мягко скажем смахивали на правду. Что, впрочем, не мешало купаться на «пляже» местным жителям... бывшему владельцу тела — тоже.
Саня поёжился при этой мысли и зашёл в тамбур.
Скрипнула дверь.
Пахнуло нафталинном. И смесью кучи лекарств.
На «ресепшене», коим оказался небольшой ободранный стол, сидела бабуля в желтоватом халате (белом по умолчании, но не выдержавшем 100500 стирок хозяйственным мылом). Бабулька разложила на столешнице газетёнку, большую кружку с чаем и горку семечек.
Вещал радиоприёмник, установленный рядом с телефоном.
Передавали, что прошли первые всенародные выборы главы государства в России и Борис Ельцин избран Президентом РСФСР.