Чемпионат
Шрифт:
– Да, ты прав. Странная получается вещь, я не закалился в этих пертурбациях, а, наоборот, размяк. Когда цель ясна – вот враг, вот наши. Получается, что такой вот случай – одни делают революцию, другие строят государства. Ломать, не строить. Да… нужно, как-то перетряхнуть себя, а то какие-то гадские поползновения наметились, - Юра встряхнул головой. – Эх! Может, баньку истопим, а?
– А чего ж не истопить-то? День субботний, как раз для бани, - согласился с сыном Владимир Викторович.
Так и дорабатывали этот сложный и перевернувший многое в истории год. Кто над собой, кто над
Заканчивалась весёлая зима с метелями и постоянными заносами. Толщина снежного покрова продолжала бить рекорды, закрывая машины, маленькие заборчики и детские площадки. Толстой белой глазурью были упакованы дорожки и тропинки – сил дворников хватало лишь на прокапывание узких траншей. Преимущество в передвижении получили пока ещё слабосильные и редкие летательные аппараты городского предназначения.
Юра, совмещая приятное с полезным, снарядил сыновей лыжами для дороги в школу. Она была в километре от дома, на другом конце посёлка. Семья почти целиком, за исключением, разумеется, Ксении Ивановны, приняла решение не возить мальчишек до школы. Для пущей полезности они ходили пешком в любую погоду. Благо безопасность дороги была гарантирована – кругом были участки знакомых, да и последнее время жизнь, в целом по стране, стала спокойнее. Дорог крупных не было, и главная сложность состояла лишь в погодных неприятностях. Вот и сейчас по сугробам добраться было совсем непросто, поэтому Юра с отцом смастерили детям широченные лыжи, которые надевались на их унты, и мальцы с удовольствием шагали на этих лыжах в школу.
Но в конце февраля солнце стало чаще выползать из-за занавеса снежных туч, заставляя оседать сугробы и звенеть капель с заметённых крыш. Почувствовалась весна. Весна пришла, жди нового сезона – Чемпионат начинался в середине марта. Но ещё до начала Чемпионата было ясно, что западная коалиция приготовила более, чем сёрьёзные аргументы против «Московии». «Рысь» всё чаще находила подтверждения о готовящемся эмбарго Руси, о возможных провокациях с намёками на вооружённый конфликт. Спокойная жизнь намеревалась пойти прахом. Страна не могла наращивать военную мощь ускоренными темпами, да и никто из руководства не хотел вооружённых столкновений. Пока взаимные уколы ограничивались виртуальным пространством. Мир вновь залихорадило. Что и отразилось на футболе. Игра вмещала все мировые пороки, успехи, несчастья и радости. Сейчас же после некоторых позитивных сдвигов сущность вновь сместилась в горизонт подлости, скандальности, мошенничества и нечистых игр. Финансовый стимул вновь стал доминирующим. «Московия» красным цветом яростно пыталась отстаивать противоположные принципы, за что её нещадно били.
– Только было настроились на монотонную, но нужную постепенную стройку и тут на тебе! Всё грозит рухнуть в тартары. Требуются опять какие-то сверхусилия, - вспомнил Юра про свои осенние думы, после первых игр Чемпионата, когда на страну навалились экономические неприятности, а команду обложили штрафами и дисквалификациями. Впервые за несколько лет, московиты в первых играх набрали лишь очко. – Нужно как-то что-то менять.
– А может, взять паузу, - предложила внимательно слушавшая его Лера. – Не рвать жилы, переждать сложный год. Отойти на шаг назад, чтобы сделать два вперёд. А то они от вашего сопротивления только стервенеют, это невооружённым глазом видно.
– Лер, нельзя нам пятиться. Ведь для чего мы играем? Это же модель нашей жизни. Если дадим затоптать, то и страну нашу откинут с завоёванных позиций. Тут же связь прямая!
– Ну, хорошо – как ты предлагаешь бороться? Союзники наши повылетали, своими силами… своими силами, вон, топчут нас. Даже если играем хорошо и выигрываем, начинается судейский произвол. Только Тимур взывает к справедливости – грозят выгнать команду, как представителя «недемократического режима». Он считает, что, упорствуя в футболе, ставим под угрозу жизнь государства.
– Так и сказал? Он, наверное, имел в виду упорствовать в апелляциях наверху, но не саму игру.
– Может и не игру. Но ведь кажется, что в трубу выбрасываются огромные силы, будто со штыками на танки вы прёте. Мне больно на это смотреть, если честно, - Лера опечаленно глядела на мужа.
– Лерусь, даже если мы и не выиграем в эту году, то нашу борьба она для людей! Сейчас, похоже, всем тяжело придётся вновь. Представь, какое это разочарование для людей, только нюхнувших спокойствия. Теперь опять лишения и суровая борьба. Вот мы и должны задать тон, показать, чего стоим. Народ от нас ждёт, в первую очередь, опоры.
– И что, ты думаешь, без поддержки извне, вы сможет сдюжить против эдакой орды? Вас топчут, в первую очередь, не на газонах, а за пределами. Трудно всё время побеждать, оставаясь вдевятером, получая пенальти постоянные.
– Ничего, есть ещё резервы, есть!
– как-то озлобленно рубанул Юра. – Думаю, что как раз десятого мы и начнём возвращаться к жизни. Домашняя игра с принципиальным соперником – что может быть приятнее для свежего глотка? Тимур думает, что судья здесь всё-таки побоится наглеть безгранично. А, значит, будет шанс…
Но десятого апреля две тысячи тридцатого года все шансы как раз перечеркнулись, как казалось, раз и навсегда…
***
Короткий зимний день светил морозным солнцем, искрился свежий снежок, просторное небо манило своей глубиной – ничто не намекало на серьёзность предстоящих событий.
– Поистине – затишье перед бурей. Я-то думал, катаклизм очередной природный будет. А тут – ни тебе морозов несусветных, ни жары посреди зимы, ни бурана какого. Приятная погода для прогулок, того и гляди, к вечеру новогодние снежинки полетят, - Юра во время завтрака выглядывал в окно.
– Самое время ёлку наряжать, - улыбнулась Лера.
– Вот чего-чего – а вот совсем не ёлочное настроение. Будет день и будет пища, до завтра дожить надо. Наступит тридцать первое число – можно будет подумать и про праздник.
– А я вот подарок для тебя приготовила, - вновь о своём напомнила Лера.
– Ты у меня замечательная жена – я буду стрелять по толпе, а ты будешь подносить патроны, я знаю.
– Про патроны ничего не знаю, война войной, а обед по расписанию. Не волнуйся, разрубим мы этот узел, как надо.