Чемпионы Темных Богов
Шрифт:
Дрегер и Бронд долгий миг смотрели друг на друга, пока Бронд не уступил, кивнув головой.
— Руох, — проговорил Бронд, понизив голос. — Вот о чем ты думаешь.
— Скажи мне, что считаешь иначе. Кто еще бы справился с Кхрастом? Не говоря уж о Кхрасте и Саале вместе взятых?
Бронд пожал плечами.
Дрегер открыл канал связи и заговорил в звукосниматель на внутренней стороне ворота.
— Руох, говорит Дрегер, — произнес он озлобленным голосом. — Сообщи мне твое текущее местонахождение.
В ответ последовало лишь молчание.
— Руох,
Ничего. Дрегер снова выругался.
— У Кровавого Жреца тоже было ощущение, что это дело рук Руоха, — сказал Бронд.
Скорал встревоженно подняла взгляд.
— Что? — переспросил Дрегер, резко обернувшись и уставившись на Бронда. — Баруда об этом знает?
Бронд кивнул.
— Он здесь был. А в чем дело?
— Баруда с Кхрастом были, словно братья, — прорычал Дрегер. — Они вместе росли на Бодте и вместе проходили Кровавые Испытания. Он будет искать возмездия — искать крови. Нам нужно найти Руоха раньше него.
Бронд кивнул.
— 17-я присоединится к охоте.
Дрегер бросил взгляд вниз, на Скорал.
— Разберись с телами, — велел он. Она кивнула, и Дрегер отвернулся, раздавая рявкающие приказы.
Остальные Пожиратели Миров разошлись прочь, направляясь на оцепление зоны и присоединяясь к поискам Руоха. Она осталась наедине с трупами.
— О боги, ну ты и воняешь, — сказала она телу Саала.
Вздохнув, она положила нартециум набок и сняла китель, сложив его и положив достаточно далеко, чтобы он не запачкался кровью. Затем опустилась на колени и приступила к работе.
В теле каждого космодесантника вызревали две прогеноидные железы, хранилища генетических составляющих, необходимых для создания новых представителей их рода. Первая железа, помещающаяся в горле, достигала зрелости за половину десятилетия. Скорал повернула изуродованную голову легионера набок, прижимая пальцы к его коже. Та все еще оставалась теплой.
Как она и ожидала, железу уже удалили оттуда. Мертвый воин не являлся неофитом. В Легионе не было неофитов, уже не было. Теперь они все были ветеранами — те, кто оставался жив после Терры и медленного истекания кровью, происходившего с Легионом с тех пор.
Впрочем, грудную железу удаляли только после смерти.
Редуктор нартециума был спроектирован для прорезания доспеха космодесантника и укрепленных костей Легионес Астартес, чтобы доставать драгоценное геносемя. В данном случае тяжкую задачу упрощала тошнотворная рана в животе мертвого Пожирателя Миров.
Скорал раскрыла рану еще сильнее, проделывая аккуратный разрез вверх, пока пила нартециума не начала вгрызаться в грудину трупа. Подняв тяжелый инструмент апотекария к плечу, она перевела дух, вытерла с лица брызги крови, а затем крепко взялась за него обеими руками и приготовилась.
Скривившись, Скорал ввела нартециум в зияющую брюшную полость, погрузив его в исходящую паром плоть. Заворчав, она толкнула его вверх, под грудную клетку, и запустила лезвие пилы, перемалывая мышечную ткань и продвигаясь
Она руководствовалась светящимся зеленым информационным экраном, маневрируя среди органов, которых не было при рождении ни у кого из людей. После нескольких неудачных попыток, при каждой из которых требовалось отводить ищущие зонды нартециума назад, а затем пробиваться глубже в полость тела космодесантника, она нашла то, что искала. На экране оно выглядело, будто луковицеобразная опухоль.
Оказавшись в нужном положении, она вдавила спусковой механизм. Нартециум дернулся, и раздался звук разрыва, сопровождающий извлечение сферического органа. Дальше последовал булькающий шлепок, с которым редуктор поместил прогнеоид в одну из медицинских емкостей в задней части бронированного корпуса нартециума.
Он не выглядел чем-то значимым, всего лишь пронизанный венами окровавленный кусок, с которого свисали нитки сухожилий и мускулов. И тем не менее, в нем содержался ключ к будущему Легиона — если таковое у него было.
На этот счет у Скорал возникало все больше сомнений.
Эгил Галерий двигался, словно танцор, каждый его шаг был идеально выверен, а каждое движение перетекало в следующее без пауз. Каждый выпад осуществлялся так, чтобы нанести безупречный смертельный удар.
Галерий был из III легиона, возвышенных Детей Императора. Седьмой миленниал, Третья тактическая. Его кожа обладала белизной безукоризненного мрамора. Коротко подстриженные волосы также были лишены цвета. Глаза, впрочем, имели потрясающий фиолетовый оттенок. Их цвет был столь насыщенным, что казался таким же ярким и отчетливым, как у хорошо обработанного аметиста.
Совершенство. Убийственное совершенство. Вот к чему он стремился. Вот чем был поглощен. Именно для достижения этого идеала он непрерывно тренировал свое тело и разум.
Его черты были угловатыми и утонченными, наделенными той величественной горделивостью, которую многие за пределами III Легиона воспринимали как высокомерие. На лице не было ни шрамов, ни изъянов, кроме тех, что окружали рот и подбородок.
Пара тонких розовых шрамов тянулась прямо от уголков рта к точкам чуть ниже ушей, у основания челюсти. Еще два уходили вниз от точки пересечения ровно по центру нижней губы, рассекая подбородок под острым углом и заканчиваясь на шее, по бокам от горла.
Эти шрамы он заработал не в бою. Разрезы были сделаны умышленно. Галерий добровольно позволил их нанести. Фабий Байл лично произвел операцию, почтив Галерия мастерским прикосновением своего скальпеля. Апотекарий являлся настоящим художником. Его работа с плотью была великолепна.
Галерий был облачен в длинный ниспадающий табард из грубого и неокрашенного материала. Член братства Палатинских Клинков обычно не унижался ношением подобного, однако теперь настали необычные времена. Он был один, отрезан от любимого Легиона — беглец в муравейнике дикости и варварства. Это было лучшее из того, что имелось в его распоряжении.