Чемпионы Темных Богов
Шрифт:
«Сикоракс» реагировал, будто зверь, впивающийся в свое тело, которое изнутри пожирали паразиты. Он активировал оборонительные турели в коридорах, заполненных рабами из команды. Корабль терял мощность и гравитацию, отключались системы жизнеобеспечения. Безвоздушная тьма поглотила мостик, и человеческая команда умерла от удушья. По корпусу пробегали электрические разряды, дугами прочерчивая стены и пол.
Только Тысяча Сынов целеустремленно шли по кораблю. Колдуны прожигали закрытые переборки раскаленным до синевы пламенем и преодолевали препятствия, словно бесплотные призраки, двигаясь навстречу врагам.
После ухода Амона Аримана охватило холодное спокойствие. Он вновь скользнул в свой разум и пошел по дворцу воспоминаний. Царившая там тишина казалась нереальной даже для него. Шаги эхом разносились по коридорам, по которым он не ходил уже долгое время. Он слышал, как в двери скребутся старые воспоминания. Время от времени Азек останавливался, и до него доносились голоса давно сгинувших друзей. Иногда рука дергалась, чтобы отворить дверь, но что-то его останавливало, и он шел дальше. Ариман бродил до тех пор, пока не оказался перед маленькой дверью. Резные птицы спиралью поднимались к солнцу. В углублениях собралась пыль. Во дворце можно было отыскать и более старые двери, но эту он не открывал с тех пор, как запер ее. Азек нерешительно замер, а потом толкнул ее. Дверь бесшумно открылась.
За ней протянулся широкий балкон, с которого открывался вид на засушливую пустыню, а также небо, поделенное на безоблачную синеву и охряные штормовые тучи. На краю балкона, болтая ногами, сидел мальчик, теплый ветерок играл с его волосами. Он подбрасывал камушек и, не глядя, ловил его. Временами мальчик закрывал глаза, и камень зависал в воздухе. Мальчик выглядел не старше десяти лет, но когда он посмотрел на Аримана, в его лице почувствовалась серьезность, которая заставляла его казаться старше. Глаза мальчика были ярко-синими. Он улыбнулся.
― Привет, Азек, ― сказал он, и камушек, зависший перед ним, упал в ладонь. Ариман улыбнулся.
― Ормузд, ― произнес Ариман и увидел, как воспоминание о его родном брате отвернулось, закрыло глаза и подбросило в воздух еще один камушек. Темный отполированный водой овал завис и начал медленно поворачиваться перед закрытыми глазами Ормузда.
Ариман присел рядом с братом. Он понял, что уже не в доспехах, а в одной светло-синей тунике, вроде той, что носил Ормузд в его воспоминании. Азек посмотрел на своего близнеца. Юное лицо было зеркальным отражением его собственного. Он помнил каждый жест и слово той их встречи. Когда-то он задавался вопросом, почему. Позже, после смерти Ормузда, он думал, что понял причину. Но теперь, снова смотря на брата, Ариман понял, что ошибался.
― Перестань, ― сказал Ормузд, не открывая глаз. ― Ты отвлекаешь меня.
― Прости, ― ответил Ариман и посмотрел на горизонт. Грязная желтая туча становились все больше, пожирая синеву неба. На ее границе полыхнула молния. Теплый ветерок дохнул на Аримана, и он почуял в воздухе грозовой разряд. Азек нахмурился.
― Шторма ведь не было, ― заметил он.
― Что? ― переспросил Ормузд с ноткой раздражения в голосе.
― Шторма не должно быть. Это воспоминание о том дне, когда мы были еще послушниками Пятнадцатого легиона. В тот день шторма не было.
Ормузд пожал плечами. Его лицо было гладким, не отмеченным теми шрамами, которые появятся позже. Ариман почувствовал,
― Все будет хорошо, Аз, ― произнес Ормузд. Ариман моргнул, затем посмотрел на брата, как тогда, в воспоминании. Тогда он что-то сказал, какой-то испуганный пустячный вопрос.
― Перестань, ― повторил Ормузд. ― Ты всегда думаешь о самом плохом исходе.
― Прости, ― сказал Ариман и вспомнил, что то же самое произнес и в прошлом.
― И перестань извиняться, ― Ормузд закрыл глаза и позволил парящему камушку упасть в ладонь. ― Ты не можешь просто порадоваться? Подумай, кем мы можем стать, чему мы можем научиться, что можем сделать, ― он бросил на Аримана резкий взгляд. ― Ты снова видел сны?
Конечно, он видел. Ариман всегда видел сны, и еще в детстве они, как правило, имели свойство сбываться. Ормузд тяжело вздохнул.
― Ты ведь знаешь, они не обязательно должны становиться явью, ― голос брата стал глубоким, как всегда, когда он собирался сказать нечто очень важное. ― Говорить о судьбе глупо.
― Ты никогда не мог удержаться от цитирования, ― усмехнулся Ариман.
― Выбирать и творить судьбу надлежит нам одним. Если нам предначертано особенное будущее, то только потому, что мы выбрали его, ― Ормузд торжественно кивнул, словно ребенок, вещающий истину. Затем он ухмыльнулся. ― В любом случае с нами все будет хорошо, ― он бросил взгляд на Аримана, и в его взгляде появилось пылкость. ― Я прослежу за этим, Аз.
Ариман промолчал. Он отвернулся от брата и посмотрел на шторм, пеленой закрывший небо. Синева исчезла, солнечный свет стал мутным и грязным. Начался дождь, сначала несколько капель, затем больше, пока небеса не разверзлись, и по дюнам хлынули потоки воды. Ариман глубоко вдохнул. Шторма в тот день не было, но он помнил, что в воздухе пахло бурей.
― Хотел бы я, чтобы ты был прав, ― сказал Ариман после длинной паузы. Внезапно он понял, что не помнит сказанного его братом. ― Я дошел до конца. Лучше было бы, если бы мы даже не начинали… если бы я не начинал. Но теперь все закончится.
― Нет.
Ариман стремительно обернулся. Ормузд смотрел на него, широкие синие глаза брата улыбались, по лицу стекали капли.
― Что ты сказал? ― дождь поглотил звук его голоса. На мгновение мир озарился вспышкой молнии.
― Нет, Азек, ― Ормузд улыбнулся, а затем расхохотался в бурю. ― Еще не конец.
Ариман почувствовал, как дрожит земля. Он ничего не видел сквозь пелену дождя. Гром заставил его вздрогнуть.
Азек поднял голову и узрел тьму, когда камера содрогнулась снова. Удерживавшие его цепи залязгали. Сердце бешено колотилось. В ушах раздавался металлический стон. Пол и стены пылали, вившиеся по камню руны и знаки стали слишком яркими, чтобы смотреть на них. Оковы на лодыжках обжигали кожу. Шум становился все сильнее. Ариман начал чувствовать, как внутри и снаружи черепа нарастает давление.