Чемпионы Темных Богов

Френч Джон

— Я ищу утерянную книгу отца, — продолжил Ариман, — написанную летописцем Калимаком, и инквизитору Иобель известно, где она и как защищена. Ради этого знания мы ведем войну. Другие превращают землю в свое поле брани, или космос, но мы делаем иначе — мы ведем войну сквозь время. Человек, которого мы ищем — уникален. Возможно, есть и другие, которым известно то, что нам нужно, но Иобель уже связана со мной, и эта связь позволяет нам видеть пути, по которым она может пойти в будущем. Зная это, мы ищем точки пересечения во времени, точки уверенности. Находим одну из таких точек и отправляемся на ее поиски.

— Так просто, — хмыкнул Астреос. Ариман многое ему поведал. Он уже не был тем, кем прежде, но до сих пор оставались вещи,

находившиеся за гранью его понимания. И о большинстве из них у него не было совершенно никакого желания узнавать больше.

Ариман печально улыбнулся, и его глаза неожиданно просветлели.

— Это одновременно и просто, и нет, — сказал он. Кружившиеся осколки кристаллов начали срастаться обратно. В воздухе над ними росло дерево из кристаллической крошки. Ариман продолжил, наблюдая за увеличивающейся скульптурой. — Смотреть в будущее сродни разглядыванию ветвей дерева. С земли мы видим ствол, но далее дерево начинает ветвиться. Внезапно то, что прежде было одним, становится несколькими. Эти ветви, в свою очередь, делятся снова, и снова, и снова. Чем дальше ты смотришь, тем больше становится тех ветвей, и более низкие скрывают те, что растут повыше.

Развесистый полог кристаллической листвы теперь скрыл солнце, каждый его лист переливался разными цветами, и Астреосу почудилось, будто он заметил лицо короля в красном, высоко-высоко, всего лишь один осколок среди множества.

— И так мы видим, что это дерево живое, каждый его дюйм движется между новым разветвлением и отмиранием. Листья распускаются, усыхают и опадают. Дерево растет все выше, и поднимается ветер. Над тобой раскидываются новые ветви. Некоторые из них отмирают и стают иссохшими конечностями, которые поскрипывают на ветру, пытаясь дотянуться до солнца. Иногда ветер — это слабейшее дыхание, способное поколебать лишь самые крошечные веточки. Иногда это шквал. Дерево качается, ветви ломаются. И все это время, каждое изменение, каждое дуновение, вырастание каждой новой ветки, ты глядишь вверх, видя, как изменяется узор ветвей, мельком замечая, насколько они высоко, прежде чем вновь скрываются в выси. То, что рядом, мы различаем лучше всего, а то, что далеко, не видим вовсе.

Ариман замер, смотря вверх, а затем перевел взгляд вниз. Кристаллическое дерево распалось, мерцающие листья закружились сквозь солнечный свет со звуком, похожим на звон тысячи стеклянных колокольчиков. Кусочки сплелись в спираль, закружились вокруг стола, словно песчаная буря, и стеклись в его центр. Кристаллический каскад исчез, и на медной столешнице снова оказалась колода карт.

Ариман потянулся, снял верхнюю карту и протянул ее Астреосу. Из стеклянной темницы на него взирала жрица в огненных одеяниях, ее лицо мерцало, обращаясь то в череп, то в плоть.

— Предсказывание будущего это не попытка разглядеть отдельный лист на дереве — сначала нужно увидеть лес, затем отыскать конкретное дерево, и уже на это дереве найти тот самый лист.

— Это вообще возможно?

Ариман положил карту обратно на колоду.

— Да, но это не самый простой способ узнать будущее.

— А какой?

Астреосу показалось, что лицо Аримана обратилось в камень.

— Уничтожить любую другую вероятность, кроме той, что должна произойти.

Астреос вздрогнул, несмотря на солнечное тепло.

— Атеней, — мягко сказал он. — Стоит ли он того, Ариман?

Азек отвел глаза, но ничего не ответил.

«Он пообещал избавление своему легиону, — подумал Астреос. — Что еще он может сделать, кроме как попытаться понять, что пошло не так, увидеть, допустил ли он ошибку, которую можно исправить».

— Я кое-что должен попросить у тебя, — Ариман снова посмотрел на него. Астреос удержал холодный синий взор.

— Проси, — сказал он.

Игнис выступил из сумрака десантно-штурмового корабля в яркий свет ангарного отсека «Сикоракса».

Он остановился у подножья рампы. Много воды утекло с тех пор, как он в последний раз находился на борту этого корабля, и еще больше, когда последний раз вдыхал его воздух и ходил по его палубам. Для него миновали целые века, и он знал, что изменился за это время, но, судя по всему, время и изменения коснулись «Сикоракса» еще сильнее. Расцветы патины коркой покрывали углубления между пластинами и заклепки. По палубам и стенам ползли геометрические узоры из бронзы и ляпис-лазури. Некоторые выглядели так, будто выросли из костей самого корабля. У стен ангара суетились фигуры в кричаще-желтых одеждах, издавая щелкающие механические звуки. Все они выглядели либо скелетообразными и высокими, либо дородными и приземистыми. Они наблюдали за ним. Он чувствовал, как их глаза и любопытство щекочут его разум.

Игнис начал подсчитывать и вычислять, продолжая наблюдать. Цифры и геометрия положения не сулили хорошего исхода, но чего еще ему следовало ожидать, учитывая то, что представлял собой этот корабль, как и те, кто им управлял? Он оглянулся, и заметил в ангарном отсеке другие суда. Десантно-боевые корабли, штурмовые катера и челноки всех известных ему моделей, а также несколько неизвестных, стояли на потускневшей бронзовой палубе. Возле каждой машины толпились отряды воинов. Большинство из них были космическими десантниками, но каждая группа была непохожей на остальные, как и корабли, что привезли их сюда. Там были боевые командиры в окружении свиты, доспехи которых блестели маслянисто-радужными переливами, а на шлемах изгибались короны из резных рогов. Там были иные, облаченные в серое, выстроившиеся идеальным кругом и крепко сжимавшие рукояти обнаженных мечей. Там была когорта в металлически-белой боевой броне, из глазных линз каждого воина безостановочно капали серебряные слезы. Наконец, они заметили его. Глаза медленно повернулись, некоторые коснулись оружия. Он увидел, как в аурах замерцали вопросы и гордыня.

«И пускай смотрят», — подумал Игнис. Все они были лидерами, эмиссарами и избранниками банд, которых Ариман привлек к себе или унаследовал от Братства Праха Амона. Они ожидали увидеть колдуна, который возглавит их, но Ариман оставил их, как псов, ждать за стенами пиршественного зала. Уязвленная гордость и жалкое чувство превосходства клокотала у самой поверхности наблюдавших воинов. Все они жаждали благосклонности, либо удачи, либо тайн. Игнис видел их сокровенные желания, даже не нуждаясь в чтении их мыслей. Каждый из них хотел подняться как можно выше, но все они считали, что только Тысяча Сынов могла надеяться на настоящую благосклонность Аримана. Они ненавидели такое положение дел так же сильно, как боялись колдунов и их воинов Рубрики.

И в этот образ разлада шагнул Игнис — одинокая фигура, новоприбывший во дворе властителя-колдуна. Окидывая взглядом громадный зал, он ощутил пропитывавшую сам воздух агрессию. Даже в насыщенно-оранжевых терминаторских доспехах он казался им слабаком, просто еще одним затерявшимся воином, привлеченным к пламени силы.

Огромный воин в перламутрово-белой броне выступил из скопления фигур в таких же доспехах. Игнис краем глаза наблюдал за космическим десантником. Он внутренне вздохнул. Всегда одно и то же и, казалось, дальше будет только хуже. Он не хотел сюда приходить, в самом деле не хотел.

Воина в белых доспехах отделяло от него уже пять шагов. В левой руке он сжимал закругленный меч. По лезвию вились символы. Игнису стало любопытно, знал ли воин, что они означали в действительности, или почему не значили ровным счетом ничего.

Воин остановился в двух шагах и семи восемнадцатых длины лезвия своего меча от Игниса. На виске Игниса запульсировала жилка, когда он заметил неточность расстояния. Ему действительно не следовало приходить.

— Я — Августонар, первый клинок из сотни, что служит Иконису из Разбитых Врат.