Чемпионы Темных Богов
Шрифт:
Санахт посмотрел на меня в ответ. Его движения были расслабленными, но точно выверенными. Лицо воина скрывал шлем с серебряной личиной, который он носил еще со времен падения Просперо. Прямо под его руками висели парные мечи, навершие первого было сработано в виде шакальей головы, второго — ястребиной. За исключением Аримана он был единственным из наших братьев, которого я был менее чем рад увидеть в живых.
Он ничего не сказал. И по крайней мере за это я был ему благодарен.
+ Больше ты никого с собой не берешь? + спросил я.
+ Больше никто не требуется, + ответил Ариман.
+
Он не ответил, но я чувствовал ход его мыслей. Он принял мои слова к сведению.
+ Ты же не слеп? +
Мы поднялись на корабль в молчании, и мир сузился до гула двигателей и красного освещения аварийных ламп. Ариман походил на неподвижную статую, его лицо скрывал высокий рогатый шлем, а мысли — неприступные стены воли.
+ Почему больше никто не требуется? + продолжил допытываться я. Мои мысли без устали кружили в голове, пока пальцы выбивали дробь по серебряной половине посоха. + Ты не хочешь, чтобы это видел кто-нибудь еще, да? Ты желаешь, чтобы наша работа здесь осталась секретом. +
Ариман обернулся ко мне. Сидевшие рядом с ним Астреос и Санахт напряглись, и корпус корабля слабо задрожал.
Он промолчал.
Тишина следовала за нами по луне. Туннель пронзал ее поверхность, уводя нас все глубже, хотя с каждым поворотом мы ощущали, будто удаляемся от центра. Мы шли от корабля, вокруг нас извивался туман, поглощая коридор позади и скрывая то, что ждало впереди. Глаза Рубрики горели зелеными ореолами, из воинов лились голоса, шептавшие на границе слышимости. Ариман оставался безмолвным, и Астреос следовал его примеру. Только Санахт отреагировал на безжизненность места. Он достал оба меча и шел вперед, легко сжимая их в руках.
+ Было ли здесь так же и прежде? + спросил я, и мой мысленный голос разнесся эхом, словно звук в тумане.
… так же и прежде?
… прежде?
Ариман полуобернулся.
— Нет, — произнес он настоящим голосом, который показался плоским и мертвым в неподвижном воздухе. — Прежде было не так же.
— Это не тревожит тебя? — я замер. Ариман не стал замедляться или снисходить до ответа. Спустя секунду я последовал за ним, мой посох глухо стучал по полу коридора.
— Что ж, это успокаивает, — пробормотал я самому себе.
Но не природа луны беспокоила меня. Я — существо, прожившее множество жизней смертных в царстве, пропитанном веществом воплощенного безумия. Я проходил одним шагом целые миры и видел города, единым жестом возведенные из ничего. Варп — юдоль кошмаров, это верно, но для меня в нем нет ужаса необычности. И, тем не менее, внутри мертвой стеклянной луны все инстинкты кричали мне развернуться и бежать, и неважно, заключил я пакт с Ариманом или нет.
Здесь ощущался варп — он облизывал воздух и отполированное стекло стен. Сама субстанция места гудела от материи невозможности. Меня тревожило то, как здесь тихо, спокойно и так же обезличенно, как поверхность глубокого неподвижного водоема. Варп — это жизнь.
И, пока я шел за Ариманом, а Рубрика маршировала позади нас, худшим было то, что я начал узнавать его текстуру.
Я уже открыл рот, собираясь заговорить, когда мы достигли Оракула.
Один момент мы шагали по скрытому в тумане туннелю, а в следующий миг уже стояли в сферическом зале из полированного камня. Ни одна дверь не нарушала внутреннюю поверхность сферы. Мы просто прибыли на место, не переступив порога.
Оракул с широко разведенными руками парил в центре сферы. Я узнал очертания силовых доспехов, но варп выткал свою загадочность поверх их формы. Они сверкали, будто зеркало, а шлем его был обезличенным, без глаз и рта.
«Безглазый оракул», подумал я, и слова эхом разнеслись по пространству, словно я выкрикнул их вслух.
На самом деле Оракула звали Менкаура, и когда-то он шагал на войну вместе с другими Тысячью Сынами. С тех пор он сильно изменился. Все мы.
Он оставил свое имя и легион в прошлом, превратившись в того, кто сейчас парил перед нами. Вокруг его незрячего тела кружились глаза, подобно планетам вокруг звезды-родительницы. Конечно, я слышал о нем и давно знал, что он был одним из генетических братьев, но прежде мне не доводилось бывать в его храме. У меня никогда не было нужды узнавать будущее.
Оракул не шевельнулся, пока мы шли к центру зала.
— Менкаура, — ни громким, ни тихим голосом произнес Ариман. — Я вернулся, брат, — он остановился. Рядом с ним встали Санахт и Астреос. — У меня есть вопросы.
Менкаура все так же оставался неподвижным.
По коже побежали мурашки. На краю зрения что-то пошевелилось, и я повернул голову, чтобы посмотреть на вогнутую стену. На меня уставилось в ответ искаженное изображение меня самого. Я осторожно облизал губы, ощущая слабое пощипывание кислоты в слюне. Мне хотелось протянуть свою волю в эфир. Хотелось надавить на застывшее зеркало этого места, потревожить его, заставить взбурлить. Но я ничего такого не сделал. Хотя все говорило мне о том, что мы оказались в сердце чего-то, чего не могли предугадать, я держал себя в руках. Вместо этого я начал готовиться к деянию, ради которого меня и привели сюда.
Менкаура. Я проговорил его имя в чертогах мыслей.
Мен-кау-ра. Слоги раскололись и эхом разнеслись по закуткам мысли.
Мен.
Кау.
Ра.
Каждый звук превратился в отдельную коробочку, помеченную и опечатанную, словно тело, аккуратно разрезанное и разложенное в погребальные сосуды. Мой разум кружил над каждым фрагментом имени, готовя ментальные шифры и образы, которые тут же закроются, стоит мне пожелать. Имена — больше чем названия. Они определяют бытие. Лиши чего-то имени, разбей его название, отмени его призвание, и ты разорвешь его на части. Ариман не собирался говорить с Оракулом — он хотел заковать его, и привел меня, дабы выковать те оковы.