Череп грифона
Шрифт:
Он приподнял мохнатую гусеницу брови.
— И между прочим, я мог бы исправить это упущение, знаете ли.
— О да, — ровным голосом проговорил Соклей. — Если ты хочешь, чтобы Родос склонился на сторону Антигона, нет лучшего способа добиться такого результата.
Птолемей фыркнул.
— Я просто пошутил.
Может, он и вправду шутил, а может, и нет.
— Мне было бы легче, если бы вы оба были дураками. Хорошо: шесть мин и тридцать пять драхм. Договорились?
— Договорились! — согласился Соклей.
Он
— Я уверен, что сам могу вернуться в гавань, — сказал Соклей. — Если ты будешь так любезен послать со мной человека, чтобы он проводил меня обратно с тигровой шкурой…
— Хорошо. — Птолемей указал толстым пальцем с коротким ногтем на воина, явившегося в дом Клейтелия за Соклеем и Менедемом. — Алипет, присмотри за этим лично.
— Как прикажете, господин, — ответил Алипет и встал. — Скажи, когда будешь готов, почтеннейший, — обратился он к Соклею.
— Пошли прямо сейчас, — откликнулся тот.
Он бы предпочел, чтоб за шкурой отправился Менедем: Соклею очень хотелось еще посидеть и поболтать с Птолемеем.
«Однако ничего не поделаешь, — сказал он себе. — В конце концов, мы получили неплохую прибыль».
Но, шагая к гавани, он не мог избавиться от чувства сожаления. Шансы покупать и продавать подворачиваются каждый день, но когда еще он сможет поговорить с правителем Египта? Да и сможет ли вообще когда-нибудь? Соклей в этом сомневался.
Когда тойкарх появился на «Афродите», Диоклей с любопытством посмотрел на него.
— Этим утром многое случилось, верно, молодой хозяин? — спросил начальник гребцов.
— О, можно сказать и так. — Соклей очень старался говорить небрежно.
Судя по выражению лица Диоклея, его стараний оказалось недостаточно.
— Во-первых, пришел раб Клейтелия и объявил, что вас с Менедемом вызвал к себе Птолемей, — продолжал келевст. — Потом появился раб Пиксодара, сказав, что тот знает — ему придется отложить сделку с шелком из-за вашего визита к Птолемею. Похоже, Пиксодар хотел обидеться, но не осмелился.
— На это я и надеялся, — сказал Соклей: куда уж бывшему рабу против генерала Александра Великого. — Оказывается, Птолемей услышал о тигровой шкуре от офицера с военного судна, который заставил «Афродиту» лечь в дрейф, и захотел ее купить.
— А. Так вот что происходит. — Диоклей медленно кивнул. — А я-то, честно говоря, гадал, в чем дело. Но это хорошие новости, очень хорошие новости.
— Несомненно. А сейчас я собираюсь взять шкуру и пойти получить за нее плату. — Соклей поднялся на борт «Афродиты», нашел кожаный мешок со шкурой и спустился обратно на пирс.
Алипет ничего не сказал, но, судя по его виду, готов был лопнуть от любопытства. Сжалившись над ним — а также
— Ну разве это не удивительно? — негромко сказал человек Птолемея. Он погладил мех. — И что, этот зверь такой же большой, как лев?
— У нас на борту есть две львиные шкуры, и эта больше любой из них, — ответил Соклей. — Но тигр, похоже, в отличие от льва не имеет гривы.
— Ну разве это не удивительно? — повторил Алипет.
Ему понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.
— Что ж, пошли обратно. Теперь я понимаю, почему Птолемей столько платит за шкуру, очень даже понимаю.
В андроне дома, который забрал себе правитель Египта, уже лежали на столе кожаные мешки, набитые серебром.
Двое слуг вытащили шкуру и расстелили ее, чтобы Птолемей мог хорошенько рассмотреть. Тот вздохнул.
— Тигровая шкура, без сомнений. Прошло пятнадцать лет с тех пор, как я видел одного из таких зверей, но я вряд ли когда-нибудь об этом забуду.
— Есть ли у вас весы, повелитель, чтобы я мог взвесить монеты? — спросил Соклей. — Так будет куда быстрее, чем если я буду их считать.
Менедем в ужасе уставился на него. Соклей чуть-чуть не угодил в беду с подобной просьбой прошлым летом в Сиракузах, а ведь тамошний правитель Агафокл не мог и мечтать сравниться в могуществе с Птолемеем.
Но генерал спросил по-прежнему мягким тоном:
— Ты мне не доверяешь, вот как?
— Я этого не говорил, повелитель, — ответил Соклей. — Кто угодно может ошибиться или иметь слуг, совершающих ошибки, а я во всем люблю точность.
— Да, я уже заметил, — сказал Птолемей. — Посмотрим, что тут можно сделать.
Его люди отыскали на кухне весы, но гири оказались нестандартными.
— Пересчитай драхмы в одном мешке, — предложил Птолемей. — А потом используй его как гирю для взвешивания остальных.
— Как скажете, господин, — согласился Соклей.
В мешке оказалась сотня драхм.
Судя по показаниям весов, в остальных было столько же — кроме одного, показавшегося Соклею странным; содержимое этого мешка он тоже пересчитал.
— Благодарю за терпение, господин. Все в порядке.
— Рад, что ты все одобрил, — сухо проговорил Птолемей. Но потом добавил: — Если бы мои люди так же ревностно относились к своим обязанностям, как ты к своим…
«У меня в услужении не так уж много людей, — подумал Соклей. — Мне приходится надеяться лишь на себя самого. Кто же еще это сделает, если не я?»
Но он ничего не сказал, даже такому добродушному правителю, каким оказался Птолемей.
Когда братья возвращались на «Афродиту», Менедем заметил: