Череп грифона
Шрифт:
— Логично-то логично. — Лекарь улыбнулся милой, печальной улыбкой. — Беда в том, что я не могу себе этого позволить. Увы, нами правит необходимость.
Он забрал ту малость бальзама, которую купил, и пошел своей дорогой.
Соклей продал еще горшочек чернил, а Менедем — пару кувшинов благовоний. Но торговля шла медленно.
Когда Аристид явился на рыночную площадь доложить, что амфоры с водой полны, Соклей и его двоюродный брат вздохнули с облегчением.
Менедем посмотрел на солнце.
— Полдень еще
Соклей не возражал.
Вскоре «Афродита» уже скользила по волнам на север.
Диоклей задавал ритм гребле. Они двигались прямо против ветра, поэтому шли только на веслах, с парусом, поднятым и подвязанным к рее.
— Когда мы будем возвращаться с Полемеем на Кос, будет легче, — сказал Соклей.
Но двоюродный брат бросил на него странный взгляд.
— Да, если продержится ветер и простоит хорошая погода, — после короткой паузы добавил он.
У Соклея покраснели уши. Помимо ветра и погоды им могло бы помешать множество других обстоятельств.
Возле города Панормоса, что лежит на северном берегу острова Миконоса, «Афродиту» снова приняли за пиратский корабль. Это позабавило и в то же время опечалило Менедема; ему понадобилось пустить в ход весь свой дар убеждения, чтобы удержать местных жителей от бегства в глубь острова или от нападения на судно.
— Хорошо, что нам требуется всего лишь стоянка на ночь, — сказал он Соклею после того, как местные успокоились.
— Да уж, — согласился его двоюродный брат. — Надеюсь, мы не нарвемся на настоящих морских разбойников, когда двинемся к Эвбее.
— Да не случится такого! — воскликнул Менедем и сплюнул в подол туники, чтобы отвратить беду.
Так же поступил и Соклей. Менедем улыбнулся. Хоть Соклей и считал себя философом, временами он мог быть таким же суеверным, как и любой моряк.
Соклей слегка смущенно кашлянул. Да, он становился в море суеверен, но, в отличие от большинства моряков, чувствовал себя из-за этого не в своей тарелке.
— Вот и еще одна ночь пройдет на борту. — Похоже, он искал повод перевести разговор на другую тему.
В Панормосе не было родосского проксена. На взгляд Менедема, здешнее селение вообще едва ли можно было считать полисом.
— Нам, вероятно, лучше остаться тут, а не высаживаться на берег, — сказал он.
— Я тоже так думаю. — Соклей бросил на Менедема лукавый взгляд. — Однако на борту «Афродиты» не будет девушек.
— Все равно любая девушка в таком болоте, как Панормос, наверняка оказалась бы уродиной, — ответил Менедем.
Он расстелил гиматий на палубе юта, лег, завернулся в него и уснул.
Когда он проснулся, Соклей храпел рядом.
Менедем встал и помочился в море.
Небо светлело, приближался восход.
Диоклей тоже уже проснулся;
Менедем дал морякам поспать до тех пор, пока розовоперстая Эос не поднялась над морем. Потом те, кто уже проснулся, разбудили спящих.
Все позавтракали хлебом, маслом, оливками и луком и двинулись на северо-запад к Эвбее; Диоклей задавал ритм гребли.
В прошлом году «Афродита» проплыла мимо Делоса, направляясь на мыс Тенар. Теперь она оставила позади священный остров и его ничем не примечательного соседа, направляясь к Теносу и Андросу.
Не успело судно подойти к Теносу, одному из самых больших островов в Кикладском архипелаге, как Менедем сказал Диоклею:
— Останови ненадолго гребцов.
— Хорошо, шкипер, — ответил келевст и крикнул команде: — Стой!
Гребцы, сидевшие на веслах по восемь человек с каждого борта, перестали грести и вместе с остальными моряками выжидательно оглянулись на Менедема.
— Пришло время раздать оружие, — сказал тот. — Что-то у меня возникло нехорошее предчувствие. А если мы будем готовы к беде, то, может, и сумеем в нее не попасть.
— Золотые слова, — сказал Диоклей.
Мужчины повесили на пояс мечи, прислонили копья и дротики к своим банкам или пристроили их там, откуда оружие можно было схватить в любую минуту.
Менедем тоже положил рядом с собой на юте лук и колчан, полный стрел. В случае чего он сможет натянуть тетиву и начать стрелять буквально через несколько биений сердца.
— Аристид, иди вперед, — скомандовал он. — Я хочу, чтобы наш лучший впередсмотрящий был на носу.
Остроглазый моряк помахал капитану рукой и поспешил на бак.
Менедем кивнул Диоклею.
— Всё в порядке. Мы можем снова двигаться.
— Риппапай! — выкликнул келевст. — Риппапай!
Весла врезались в голубую воду Эгейского моря, торговая галера скользнула вперед.
Соклей снова взошел на приподнятую палубу юта. На бедре его висел меч, однако в таком виде тойкарх ухитрялся выглядеть глупо, как актер, исполняющий роль, которую не отрепетировал.
— В Афинах говорят, что, когда люди нервничают, они принимают каждый отдаленный мыс за пиратский корабль, — сказал он.
Менедем не захотел вступать в спор.
— Судя по тому, что я слышал, в Афинах вообще мало чем занимаются, кроме как говорят, — ответил он. — Скажи, почтеннейший, сколько в Кикладском архипелаге островов?
— Некоторые считают, что двенадцать, другие — что пятнадцать, — сказал его двоюродный брат.
— Вот и я слышал нечто в этом роде, — согласился Менедем. — Но когда люди пересчитывают острова, учитывают ли они скалы вроде той, что сейчас виднеется впереди? — Он указал на островок ровно таких размеров, чтобы на нем могло вырасти несколько кустов.