Через тернии к звёздам
Шрифт:
– Ты уверена? Мы не сможем их после этого вернуть.
– Мамочка, они ей нужнее.
Всё что оставалось Глэдис – пойти дочери на встречу. Тяжело вздохнув, она взяла туфли в руки, и вместе с Руни они перешли дорогу прямо к булочной.
Увидев достаточно богатых людей так близко, девочка отшатнулась от широкого окна магазина и подняла на Глэдис испуганный взгляд. Слабыми руками она сжала ткань юбки платья и, казалось, готовилась в случае необходимости убежать по улице. Именно это дало мисс Уанхард понять, что платье,
– Не бойся, – вдруг сказала её дочь, – меня зовут Руни, а тебя?
– Софи, – ответила девочка, явно не понимая, что от неё хотят.
– Приятно познакомиться, – Руни протянула руку для пожатия, но девочка не шелохнулась, – ты голодна?
– Руни, – Глэдис пыталась отдёрнуть дочь.
– Нет, – соврала Софи.
– Я заметила, что ты босиком, – проговорила Руни, и девочка все же подняла подол платья, чтобы посмотреть на свои босые ноги, – поэтому ты можешь забрать мои туфли.
И Руни протянула девочке новые туфельки.
– А ты?
– Не переживай, у меня много туфель, – ответила девочка.
– Не надо, я не возьму, – Софи покачала головой.
– Где ты живёшь? Ты, наверное, сирота? – спросила Руни. – Я считаю, что ты можешь взять мои туфли.
Софи молчала.
– Ходить босиком, наверное, больно и холодно. Туфли смогут защитить твои ноги.
Софи продолжала молчать и смотреть на Руни.
– Я знаю, тебе, наверное, сложно поверить, что кто-то просто так отдаёт тебе обувь, но я, правда, хочу тебе помочь. Поверь мне, я не хочу тебе зла.
– Зачем тебе это? Помогать мне? – Софи прищурилась. – Ты считаешь, что меня нужно жалеть?
Руни замерла, она не знала, что на это ответить. В её юной голове не подбирались слова, она вообще не могла понять, почему она действительно подошла к этой девочке и решила, отдай ей свои туфли.
– Нет, – ответила Руни, – я просто считаю, что ты тоже заслуживаешь носить красивые туфли. Все заслуживают. Ты не должна страдать и ходить босиком.
– Только не надо меня жалеть, – холодно ответила Софи, а затем вдруг выхватила туфли из рук Руни и убежала по улице.
На какую-то секунду девочка даже потеряла дар речи, она замерла с протянутыми руками и смотрела, как Софи убегает вдаль. Она бежала настолько быстро, что, когда Руни вернулась к своим чувствам, её новая знакомая уже исчезла на горизонте.
– Мамочка, – заговорила она, – она ведь была голодна. Я хотела, и хлеба ей купить.
– Как видишь, ей сложно принимать помощь, – ответила Глэдис, опуская взгляд на дочь.
– Почему существуют бедняки? – спросила вдруг Руни, подняв взгляд на мать и встретившись с ней глазами.
– Они существовали всегда, – Глэдис пожала плечами, – не всем везёт с происхождением. Кто-то, как ты, рождается в обеспеченных семьях, а кто-то нет. И вырваться из бедности очень сложно, так как общество давит на таких людей. Если у тебя нет знаменитой, звучной фамилии никто не станет воспринимать тебя всерьез. Ты не сможешь заняться прибыльным делом, не сможешь войти в уважаемое общество, не сможешь регулярно питаться и хорошо одеваться. Люди её происхождения обычно работают на очень плохо оплачиваемой работе, редко имеют возможность связать концы с концами, голодают и мечтают о светлом будущем.
– Значит, всё зависит просто от везения? – спросила Руни. – То, что у меня так много платьев, это просто везение, что я именно твоя дочь?
– Да, Руни, тебе просто повезло родиться в семье Россер, – ответила Глэдис.
– Но это ужасно несправедливо, ведь есть все хотят одинаково.
– Ты права, моя милая, – ответила ей мать, – голод все испытывают одинаково, но у кого-то ужин из пяти блюд, а у кого-то его нет.
– Давай их кормить? – спросила Руни, и Глэдис не смогла сдержать ухмылки:
– Кого? – спросила она.
– Бедняков, – ответила девочка, – тех, кто нуждается в еде.
– В Лондоне огромное количество бедняков, у тебя не получится накормить каждого, – ответила ей мать.
Руни тяжело вздохнула и опустила голову:
– Я буду стараться.
Глэдис лишь улыбнулась наивности своей дочери, и вместе они направились домой. Всю дорогу Руни думала лишь о Софи, о голоде, который она могла испытывать, вдыхая запах хлеба. Она настолько прониклась этим, что сама почувствовала ужасное чувство голода, такое, что бросило в жар и начало подташнивать. Её посетила мысль, что вероятно Софи всю жизнь живёт с этими чувствами.
В доме её встречали миссис Джонс и отец. Мистер Уанхард вышел в переднюю с книгой и, увидев любимых женщин, расцвел широкой улыбкой.
– Как прогулка? – спросил он. – Более чем уверен, что помимо перчаток, вы купили и ещё что-то.
– Да, отец, – ответила Руни, – туфельки и ленты.
– Ох, Энтин, – выдохнула Глэдис, отдавая пальто миссис Джонс, – сейчас Руни тебе всё расскажет.
– Что-то случилось? – мистер Уанхард насторожился.
– Нет, папочка! – Руни поспешила его успокоить. – Мамочка купила мне новые ленточки и туфельки. Они шикарные! Шёлковые.
– А туфельки? – спросил Энтин.
– Я бы хотела, чтобы ты их увидел, они очень красивые, – говорила Руни.
– И очень дорогие, с металлическим каблучком и жемчугом, – добавила Глэдис.
– Но что же с ними не так? – спросил Энтин.
– Я отдала их девочке, – ответила Руни.
– Отдала? – мистер Уанхард не сразу поверил ушам и поднял взгляд на жену, но та в ответ подтвердила слова дочери коротким кивком.
– Да, она из бедной семьи, а, возможно, вообще сирота. Она была в моем старом платье и босиком, и я решила, что ей нужнее новые туфли. Мне повезло жить богато, а этой девочке нет, поэтому я решила ей помочь. Я отдала ей свои новые туфли.