Через триста лет после радуги (Сборник)
Шрифт:
«Я должен найти выход, — сказал сам себе Веня. — Я обязательно должен его найти».
И он вспомнил.
— Моби Дик! — крикнул Веня. — Есть такая книга, где все про китов. Увлекательный роман. Я бегу в город.
Веня бежал в город и обдумывал варианты поисков, если книги не окажется в библиотеке.
В это время кто-то осторожно дернул Крапотникова за рукав.
Трое темнолицых невысоких юношей стояли перед ним. На них были одинаковые черные костюмы с выпущенными поверх воротниками рубашек. Он узнал их. Это были юноши из зверобойного поселка к северу. Они прибыли сюда катером и ждали самолета. Все трое летели куда-то учиться.
— Что? — спросил Семен Семенович.
— Мы можем, — сказал один из невысоких юношей. — У нас в колхозе это делают ножами. Нам нужны ножи, бруски и переодеться.
Через полчаса трое невысоких юношей деловито подошли к киту. В их руках были обычные ножи из мясного отдела гастронома. Толпа заинтересованно качнулась вперед. Топорков, Бедолагин и Янкин вытянули шеи.
Человек спускался с горы, выписывая кривую по дороге. Какая-то машина долго сигналила сзади, потом обогнула его. Шофер с руганью высунулся из кабинки. Веня Ступников рассеянно махнул ему рукой. Он держал в руках раскрытую толстую книгу в черной обложке. Он спускался с горы и на ходу пытался найти среди четырехсот восьмидесяти девяти страниц все, что относится к разделке китов. Ему даже некогда было гордиться собой, хотя он нашел единственную книгу в городе. Он провел пятнадцать интервью с ее временными владельцами. Каждый из них высказывал свое мнение о китах вообще и о книге в частности, потом называл адрес человека, которому книга была дана «на два дня».
— Есть! — крикнул Веня. — Фленшерные лопаты. Нужны фленшерные лопаты, здесь есть рисунок. — Забыв о корреспондентской солидности, он хотел припустить бегом и… остановился. Бежать было некуда. Голый скелет кита лежал перед ним. Несколько усталых людей грузили в машину квадратные куски китовой туши. Какие-то невысокие юноши умывались около китового черепа.
— Опоздал, — ошалело выдохнул Веня.
Песчаный кусок берега около пристани был пуст.
Трактор утащил останки кита на пустырь. Толпа разошлась, и волны прилива замывали следы людей. Последняя машина ушла, чтобы доверху заполнить выбитые в вечной мерзлоте ямы холодильника. Мотофелюга «Старушка» качалась в стороне у надежной стенки причала.
Чуть подальше на траве сидели Топорков, Бедолагин и Янкин. Перед ними стояла бутылка водки и снедь, разложенная на газете. Ветер доносил обрывки горячего разговора:
— Ежели бы сразу правильный заход…
— А я ему как…
Кучка болельщиков, стоя в стороне, слушала их в благоговейном молчании.
Закат падал на бухту. Из города, шел легкий неясный гул жизни. Плескался Тихий океан.
— Что мы есть? — глубокомысленно спросил Семен Семенович Крапотников. — Букашки с жаждой невозможного. И мы делаем это невозможное. Когда я учился в частной гимназии, я узнал, про броуново движение. Мелкие пылинки толкутся под микроскопом, мешая друг другу. — Иногда люди также всю жизнь толкутся в крохотном объеме этой жизни величиной с каплю. Они не видят ничего за этой каплей. В частной гимназии я думал: что будет, если под микроскоп посадить к одинаковым пылинкам одну веселую пылинку с большой жаждой движения? Сможет она взбудоражить всех?
Славка не отвечал. Ему вспомнился Витька-физик. «Самая самоорганизующая система из всех — это человек, вот что надо сказать ему», — думал он. И сказал вслух:
— Все-таки я просто узкий специалист.
— Лезвие скальпеля и острие иглы тоже узки, — усмехнулся Семен Семенович. — Расчленять и соединять — вот благородная задача узкости. Не сводите ее к понятию узкого лба. Я верю в то, что этот городок будут знать все. И самые широко известные узкие специалисты будут приезжать сюда за консультацией. А вы мне толкуете про мимозу к Восьмому марта.
Славка снова промолчал. Как ни странно, он думал теперь о не похожей ни на кого девушке — Соне — Тамерлане — Каткали. Глядя на носки ботинок, он сказал:
— Вы неплохой психолог, Семен Семенович. Паустовский советует лоции читать. Может быть, лучше плавать.
В это время Веня Ступников сидел на камне около китового черепа и черкал в записной книжке первые строчки будущего романа:
«Я живу в том месте, где китов ловят на удочку и потрошат их перочинными ножами…»
Тройной полярный сюжет
I. Упрямый капитан Росс
На заснеженном торном склоне, который под мартовским солнцем был так ослепителен, что временами казался черным, шли горнолыжные соревнования. Фанерная доска с фамилиями участников, номерами и секундами против них извещала, что шел третий и последний пункт горнолыжной программы — скоростной спуск.
Трасса была прорублена в соснах. Могучие горные сосны в торжественной зелени и бронзе стволов придавали происходящему почти ритуальный оттенок. Выше по склону сосны исчезали, и вдали, совсем уж торжественно четкие, выступали снеговые вершины и пики.
Внизу была суета. Цветными пятнами разместились здесь кучки болельщиков: коричневых от солнца парней и девиц в немыслимой расцветки свитерах, невероятных фасонов темных очках, с горными лыжами, украшенными всей геральдикой мира, — околоспортивная публика.
И совсем одиноко на фоне горных вершин стоял при двух костылях и одной лыже, ибо другая нога была в гипсе, сожженный солнцем до черноты, сухопарый ас горнолыжников.
Далеко вверху, где трасса исчезала в поднебесье, показывалась облачной мошкой летящая вниз фигурка.
Сжимая костыли, ас смотрел на фигурку, бормотал с акцентом:
— Идош, да?
Фигурка исчезала на мгновение и вылетала из-за склона: поджатые руки и колени, шлем, темные очки и воздушный свист — человек уносился вниз, в расплывчатые цветные пятна.
Ас снова смотрел вверх, где следующий уже мчался в смертельную неизвестность и чего сегодня был лишен он, корифей скоростного спуска.
…На вершине горы, где был старт, уже не стояли торжественные сосны. Среди темных скал здесь посвистывала поземка. Лыжники с номерами на груди и спине, их осталось немного, нервно разминались, ждали своей минуты. По четкому интервалу стартов, по тому, что не было затяжек и перебоев, все знали, что пока никто еще не «гремел», что, значит, Трасса в порядке. Но… всякое может быть за три стремительные и бесконечно длинные минуты спуска.
— Номер сорок семь. Ивакин, РСФСР, — сказал в телефонную трубку помощник арбитра. В шубе, валенках, лохматой шапке выглядел он странно среди обожженных высотным солнцем, затянутых в эластик парней.
Сашка Ивакин в это время говорил о чем-то с тренером, как и все кругом, демонстрируя беззаботность. Это ему почти удавалось, так как спорт еще не успел огрубить мальчишескую мягкость его лица.
— После средины «плечо», за «плечом» — «пупок», — тренер машинально присел, спружинил ногами.