Через вселенную
Шрифт:
— Зачем они тут?
— Ждут приземления. Неизвестно, какие животные Сол-Земли нам понадобятся. Если там обнаружатся нежелательные виды, нам нужны будут хищники для их истребления. Мы привезли хищников с собой. А если обнаружатся полезные виды, но нужно будет развить у них какие-то определенные свойства, начнем скрещивать и модифицировать.
Но меня сейчас не семейство кошачьих интересует. Я хочу знать, что Старейшина делал на криоуровне перед тем, как утонул второй замороженный.
Прежде чем я успеваю открыть рот,
— Зачем ты пришел? — спрашивает он наконец. — Я вообще не думал, что ты знаешь об этой лаборатории. Тебе Док сказал?
Я пожимаю плечами, не желая подставлять ни Дока, ни себя.
— Неважно. Давно нужно было тебя сюда привести. У тебя есть только один Сезон на подготовку, а потом ты должен будешь учить следующего Старшего.
— Чему?
Старейшина поднимает со стола рядом с колбой большой шприц. Металлическая его часть, кажется, чуть меньше фута в длину, и в нем плещется не меньше двадцати унций жидкости.
— Как ты знаешь, одна из самых серьезных опасностей на корабле, где сменяются поколения, — это вырождение. — Старейшина кладет шприц в корзину, берет другой и кладет рядом. — Очевидно, что при ограниченном количестве людей кровосмешение неизбежно.
На этот раз он выбирает шприц из другой группы. Рядом с поршнем каждого шприца приклеена желто-черная этикетка. На том, что Старейшина держит в руке, написано «Изобразительное искусство».
— Все это я знаю, — перебиваю я. — Поэтому во время Чумы решено было установить Сезон. Чтобы ты… мы… могли контролировать репродукцию.
— Да, отчасти. — Старейшина снова отвлекается на шприцы. — Но нужно не просто предотвращать размножение умственно и физически неполноценных особей. Есть и другая проблема: миссия у нашего корабля настолько важная, что нельзя позволить появиться поколению, в котором не будет ни гениев, ни талантливых людей.
Теперь он снова выбирает из других шприцев. На этих написано «Математика». Берет пять штук и складывает в корзину.
— Создатели миссии не предполагали, что мы будем только прохлаждаться и заниматься сельским хозяйством, пока не долетим. Нам нужны изобретатели, художники, ученые. Нужны люди, способные думать, рассуждать, разрабатывать что-то новое для корабля и для нового мира.
В корзину отправляются три шприца, помеченные как «Звуковое искусство», а за ними десять штук с пометкой «Естествознание: биология».
— Мы очень многого добились за века, что длится этот перелет. Вай-комы придумали здесь. И пленки тоже. Гравитационную трубу усовершенствовали, еще когда я был младше тебя.
Старший берет пригоршню шприцев с надписью «Естествознание: физика» — пять-шесть штук — и убирает в корзину. Задумывается на мгновение, потом вынимает две и кладет обратно на стол.
— Ладно, значит, нам на борту нужны умные люди. К чему ты это мне рассказываешь?
Старейшина показывает мне шприц с этикеткой «Аналитика».
— В каждом из этих шприцев, — начинает он, помахивая им у меня перед носом, — особая комбинация ДНК и РНК, химера. Она вплетается в ДНК плода в теле оплодотворенной женщины и обеспечивает наличие у ребенка нужных характеристик.
Я открываю рот, но Старейшина прерывает меня.
— Старейшина должен анализировать потребности корабля. Не хватает поколению ученых? Сделай больше. Нужно больше художников? Обеспечь больше художников. Твоя работа — сделать так, чтобы население корабля не просто жило, а процветало.
Что-то у меня в желудке переворачивается. Не знаю, согласен я со Старейшиной или нет — образ корабля, полного выродившихся придурков, не самый заманчивый, но и представления Старейшины о том, как можно запросто создавать гениев, мне тоже не слишком нравятся.
Старейшина кладет в корзину последний шприц и поднимает на меня взгляд. На лице его написана серьезность, но и усталость тоже, словно он сделан из воска и потихоньку тает.
— Я слишком редко это говорю. Но я в тебя верю. Думаю, ты будешь хорошим лидером. Когда-нибудь.
Мне хочется улыбнуться и сказать спасибо — я даже припомнить не могу, когда в последний раз Старейшина так меня хвалил, — но в то же время не удается отогнать мысль, что он так уверен в моих способностях, потому что мне еще до рождения вкололи какое-нибудь снадобье с пометкой «Лидерство».
И если да… интересно, не было ли его слишком мало?
43
Я лежу, свернувшись на кровати, прижав колени к подбородку и обхватив их руками. Эмбер, мишка, зажата между грудью и коленями. Ее глаза-пуговки и нос впиваются мне в ребра, но я не замечаю.
Харли протягивает мне стакан холодной воды.
— Прости, — говорит он. Под левым глазом у него расцветает ярко-пурпурный синяк размером с мой мизинец.
Он касается моей ладони, и меня передергивает. Мне хочется плакать, кричать, спрятаться, потому что мужчина приблизился ко мне, коснулся меня, но сил хватает только на дрожь.
— Прости, — повторяет Харли. Отступает назад и садится в кресло в дальнем конце комнаты. Он сидит на самом краешке, словно в любой момент готов вскочить и снова броситься мне на помощь. Но он сдерживает себя: руки крепко держатся за подлокотники, чтобы ненароком не дотронуться до меня снова.