Через всю войну
Шрифт:
Сержант Моисеенко был в моем подчинении, когда я еще командовал учебной ротой в Славутском пограничном отряде. Потом мы вместе прибыли в 94-й. На Моисеенко действительно можно было положиться. Несколько медлительный и спокойный на первый взгляд, он был незаменим в любом деле - решителен, энергичен, ловок. После того как наш 94-й погранотряд перестанет существовать, мы пройдем с Моисеенко одними дорогами до самого последнего дня войны, и я не раз смогу убедиться, что на Моисеенко можно положиться в самых, казалось, сложных ситуациях.
Капитан Андрианов вернулся к нам:
– Я тоже иду. В случае чего поддержите...
–
Много лет спустя полковник запаса А. Л. Андрианов прислал мне письмо, в котором описал и бой под Попельней, и то, как тогда ходил в разведку.
"Была на редкость темная ночь, - писал он, - луну заволокли тучи, мы с трудом различали силуэты дозорных. Держались шоссейной дороги, видневшейся в темноте. Когда наша разведгруппа достигла окраины ближайшего села, Моисеенко доложил: "В селе танки". Я приказал развернуть отделение, а сам выдвинулся вперед. С дозорными вошел в село. На улицах стояли танки, бронетранспортеры, автомашины, пушки. У домов, в садах спали немецкие пехотинцы. Кое-где виднелись часовые. Многих усилий стоило, чтобы не полоснуть очередью из автомата по спящим фашистам. Но наделать переполох было легко, труднее вернуться без шума со столь ценными разведданными. Продвигаясь дальше и дальше, мы обнаруживали все большее и большее скопление вражеской боевой техники и войск. Ничем не обнаружив себя, мы вернулись в расположение своей обороны".
Так написал А. Л. Андрианов после войны. А тогда, возвратившись из разведки, он объявил нам:
– В селах и в лесу танки. Много бронемашин и бронетранспортеров с пехотой. Пахнет не одним полком. Давайте-ка, друзья, поднимать людей.
Передать эти сведения командованию отряда капитан Андрианов, однако, не смог. Проводных средств связи со штабом отряда не было, а писать донесение было уже поздно: занималось утро.
Перелеском я направился к своей заставе. Прижавшись друг к другу, повсюду спали пограничники. Я почти машинально шел по высоте от одного подразделения к другому, не в силах сбросить охватившего меня оцепенения.
Скляр ожидал меня. Он сидел, облокотившись на чей-то вещмешок.
– Ну как?
– задал он вопрос, видимо догадавшись по моему озабоченному виду, что вернулся я не с очень добрыми вестями.
– Впереди немецкие танки, много пехоты, - хмуро отозвался я.
– Откуда известно?
– Капитан Андрианов ходил в разведку. Давай, Максим, будить бойцов.
Пограничники вставали быстро. Кое-кто по привычке делал зарядку. Другие вскрывали консервные банки. Сквозь молодой сосняк пробились первые лучи солнца. Оно всходило позади нас из-за высоты, прогоняя сумеречные тени с пшеничного поля и леса, где сосредоточились немцы. Это были последние минуты тишины.
Не успели мы привести себя в порядок, как донесся заунывный гул мотора немецкого самолета. Неуклюжий, горбоносый, с паучьими крестами на фюзеляже, он вынырнул из-за леса и прошелся над нашей обороной. Потом летчик пустил зеленые ракеты, самолет лег на крыло и отвалил в сторону. Тотчас из-за опушки леса на дорогу выскочили фашистские мотоциклисты. До них было километр-полтора. С десяток машин приближалось к нам. Так прошло несколько минут. Расстояние до мотоциклистов сокращалось. Находившиеся ближе к дороге станкопулеметчики соседней заставы, которыми командовали
Треск пулеметных очередей взбудоражил утреннюю тишину. Звуки выстрелов сразу привлекли к себе внимание всей обороны. Заговорили пулеметы сержантов Ивана Беляева и Павла Новикова. Потом застрочили остальные. Шквал огня примерно десяти станковых и двадцати ручных пулеметов нарушил стройное движение фашистов. Несколько мотоциклистов были скощены, остальные, побросав мотоциклы, искали спасения в пшеничном поле.
Эта первая встреча с врагом была столь скоротечна, что многие пограничники, разбуженные выстрелами, не успели даже одеться. Так, без гимнастерок, босые, в трусах и майках, они занимали свои окопы. Над обороной вновь повисла тишина.
Наступили минуты ожидания.
Наконец из леса послышался шум моторов. Немного погодя на дороге показались два танка.
– К бою!
– передали по цепи чью-то команду.
Все всматривались в клубы пыли, вздымавшиеся за идущими немецкими танками. На дорогу выползли бронетранспортеры, автомашины с пехотой. Немецкие солдаты сидели вдоль бортов, поблескивая касками. Колонна все больше вытягивалась по шоссе вслед за танками, а они, громыхая и лязгая все сильнее, с каждой секундой приближались к нам.
Лежавший неподалеку от меня лейтенант Петр Титов крикнул:
– Вот наглецы, прут как на параде, словно у себя дома. А ну, Заплатин, посторонись, - потеснил он первого номера станкового пулемета.
Сжав деревянные рукоятки "максима", Титов, подавшись вперед, почти прильнул головой к планке прицела и с каким-то остервенением нажал на гашетку. Длинная очередь, направленная в головную машину, взбудоражила округу. К танкам, машинам с разных сторон потянулись трассы бронебойно-зажигательных пуль. Работали все пулеметы от левого до правого фланга. Пулеметчики не жалели патронов. Но танки шли. Наш огонь не приносил им вреда.
И тут из песчаного карьера ударила батарея мотополка НКВД. Это вступили в бой с фашистскими танками воины-чекисты во главе с капитаном В. С. Юдиным. Головная машина, словно натолкнувшись на невидимую преграду, вздрогнула, остановилась, из нее повалили клубы дыма. Стал и второй танк. Движение на дороге застопорилось. Потом задний танк начал разворачиваться. Немецкие танкисты пытались отбуксировать подбитую машину. Но это им не удалось. Снова ударили наши пушки и пулеметы. А из леса с высоты, ведя огонь на ходу, на фашистов устремился один из БТ. Мы видели, как немцы стали поспешно отходить.
Так вступили в схватку с передовыми частями 9-й танковой дивизии фашистского генерала Клейста шестьсот пограничников и примерно столько же бойцов войск НКВД, поддерживаемые тремя орудиями и двумя легкими танками.
Кто этого не видел, не сможет представить, с какой самоотверженностью пограничники встретили немецкие танки огнем из винтовок и пулеметов, старательно целились, норовя попасть в смотровую щель танка или в ствол орудия, страстно желая остановить двигавшуюся по дороге технику. В мирное время мы, командиры, учили их стрелять по щелям и амбразурам. И сейчас они хладнокровно повторяли то, что когда-то делали на стрельбищах и полигонах. Лица бойцов были сосредоточенны. Пулеметчики и стрелки бесстрашно поливали огнем наглого, самоуверенного врага.