Чернь и золото
Шрифт:
— Ты не мог знать. Не мог быть уверен.
— Были еще два обстоятельства, которые укрепили мою уверенность. Куда, спрашивается, делся его арбалет? Ответ прост: если под его личиной в самом деле скрывался шпион, то с арбалетом он управлялся бы не лучше, чем я. А потом я увидел, как он тебя держит.
— Держит меня?
— Он… то есть она… прикрывалась тобой, чтобы моя стрела попала в тебя, а не в нее. Человек, написавший это письмо, никогда так не поступил бы.
По щекам Чи текли слезы, губы тряслись.
— Прости, —
Она могла бы возненавидеть его за это… могла бы воздвигнуть в душе светлый образ отсутствующего Тото. Так она искупила бы свое безразличие, заставившее ее друга так жестоко страдать.
— Иди ко мне, — прошептала она, раскрыв Ахею объятия.
Магия требовала сосредоточенности, а сосредоточиться мешала нестерпимая боль. Когда стрела вошла в тело, Сцилис — вернее, Сцилла — растеряла все свои маски и рухнула наземь в собственном облике. В тот страшный миг ее хватило только на то, чтобы притвориться мертвой.
Она ждала, что ном прикончит ее, но он думал лишь об этом проклятом письме. Пока они вдвоем разыгрывали свою мелодраму, она тоже даром времени не теряла.
Она и прежде бывала ранена, но так тяжело никогда. Раньше ей всегда удавалось блокировать боль. Песок в ее часах бежал быстро: ном не дурак и рано или поздно проверит, в самом ли деле она мертва.
Отчаянное усилие, которое она сделала, едва не довершило работу стрелы. Наконечник внутри повернулся, но Сцилла уже совершила задуманное и сбросила с себя кожу. Если бы эти стоявшие в обнимку глупцы хоть на миг оглянулись, то увидели бы двух мертвых женщин, и игра была бы проиграна.
На магию сил уже недостало, но Наследие оставалось при ней. Она прибегала к нему редко, лишь в крайнем случае, но в молодости потратила немало часов на глубокие медитации.
Когда она призвала его, свет стал уходить. Она сливалась с землей и камнем. Древнее охотничье искусство мимикрии сейчас спасало ей жизнь. Двое юнцов, оторвавшись наконец друг от друга, увидели всего один труп.
Все еще могло закончиться неудачей — если бы ном вздумал перерезать горло манекена кинжалом, плоть под лезвием расплылась бы, как туман. Но он остался верен своим корням: пустил еще одну стрелу в иллюзорный лоб, и все тут.
Мушидку Марре она убила, чтобы убрать номов с дороги и оставить Стенвольду лишь жалкие ошметки отряда Скуто. Она то появлялась, то исчезала снова — никто из них не задавался вопросом, где находится в это время усердный, туповатый Тото. Убить вдобавок племянницу старика казалось достаточно простым делом. Рыдающий Тото принес бы Стенвольду страшную весть, и вся вина опять легла бы на номов.
Поднимаясь на ноги, она не знала, останется ли в живых. Все ее мастерство уходило на борьбу с болью, а Геллерон был далеко.
Но если она все-таки доберется туда, то найдет Тальрика и насладится последним мщением. Стенвольд разгадал тайну осоидов: он сам так сказал, и она ему верила. Она предупредит Тальрика и обеспечит шайке Стенвольда достойный прием.
Эту ночь они, как и две предыдущих, провели без огня. Двое спящих прижимались друг к другу, караульщик трясся от холода.
Тото, догнав их, ограничился самыми краткими объяснениями, и Сальма не стал придираться. Он, как видно, кое о чем догадывался — может, и обо всем. Не так легко скрыть что-то от Сальмы.
До Тарка осталось меньше недели пути, и на большой дороге, по которой они шли до сих пор, стали слышны тревожные вести. Солдаты, в которых бывалые путешественники распознали имперских осоидов, всех заворачивали назад, а те, кто шел из Тарка, видели на горизонте облако пыли от войска, пересекающего Сухую Клешню. Один мушид, не иначе контрабандист, следовал тем же путем и рассказал кое-какие подробности. Солдат там видимо-невидимо, говорил он, а еще — воздушные отряды осоидов и мушидов, вьючные обозы, транспортные и боевые машины. Ведет их через пустыню целый клан скорпи.
До встречи с этим очевидцем предсказания Стенвольда казались им не слишком реальными, но теперь оставалось только гадать, придут они в Тарк раньше осоидов, после них или вместе с ними. Вражеские разведчики скорее всего загодя перекроют все пути к городу.
— Это же безумие — воевать с муравинами, — сомневался Тото. — Все знают, какие они бойцы.
— Осоидам не впервой, — возражал ему Сальма. — Они замяли муравинский город Майнес близ нашей границы и использовали его для атаки на нас. Они кого хочешь одолеют, даже и муравинов.
На следующий день они увидели имперских солдат вблизи. Патруль из шести человек, поочередно круживших в воздухе, перекрывал мост.
— Эй, жуканчик, — процедила Скрилл, обращаясь к Тото. — Летун ты, конечно, никакой — плавать-то хотя бы умеешь?
— Немного. Реку вряд ли переплыву.
— А если держаться за что-нибудь?
Тото неуверенно кивнул.
— Заслон поставлен против грузов, до людей им нет дела. Мы-то с его светлостью можем перелететь где угодно, а вот ты… Раз мост навели здесь, значит, здесь и надо переправляться, понял?
Тото и Скрилл связали плотик, чтобы погрузить на него котомки.
— Я полечу с тобой, — сказала она, — а с его светлостью встретимся на той стороне.
Сальма без лишних слов обнажил меч, взвился и улетел.
Ночью, когда на обоих концах моста зажгли факелы, а посередине, в перевернутом щите, развели костер, голый до пояса Тото двинулся к берегу с плотом на плечах. Башмаки, связанные шнурками, висели на шее. Скрилл пронеслась мимо, как ночной дух.
Тото тихо спустил плот на воду. Река медленно струилась в сторону моста. Ни Скрилл, ни чего-то другого он в темноте не видел, видел только огни на мосту.