Черная армада
Шрифт:
Солнце, клонившееся к горизонту, пропало за деревьями, озаряя все красным светом, который, мешаясь с синевой неба, создавал пастельные цветовые гаммы.
Сначала выходить на дорогу мне не хотелось. Может быть, хозяева зоны установили здесь контрольные устройства. Но это было маловероятно. Кроме того, я надеялся на свое чутье, а я пока опасности не ощущал. Зато знал об одной реальной угрозе. Пес — «убийца» был где-то поблизости. Он ненавидел меня. И он имел преимущество передо мной. Мир вокруг был его миром, но никак не моим.
Шоссе было разбитым, сквозь широкие трещины пробивались жесткая оранжевая трава и длинные острые иглы. Местами асфальт полностью искрошился,
Километром дальше дорогу перегородила длинная легковая машина из только появившегося в те времена суперметаллопласта. Этот бензиновый монстр (тогда еще были двигатели внутреннего сгорания) хорошо сохранился. Сто прошедших лет не оставили на нем особо сильных следов, вот только скаты сожрало ненасытное время, и они расплылись черной неприятной массой. Внутрь я заглядывать не стал. Не из слабонервных, но не слишком приятно видеть скелет, вцепившийся в рулевое колесо.
Вечер был уже совсем на подходе. «Убийца» все-таки дал о себе знать. Сначала в лесу за обочиной послышалось шуршание. Потом я разглядел неоновые глаза, провожающие меня… Вот так сюрприз! Мой «приятель» был уже не один. Теперь их как минимум трое. Я вскинул автомат, но они мгновенно исчезли. Вряд ли им известно, что такое ЭМ-автомат. Скорее всего они так же, как и я, чувствовали опасность. Сегодня они вышли на охоту. А охотиться, судя по всему, «убийцы» умели.
За очередным изгибом дорогу перегораживал шлагбаум, рядом с ним торчала желтая железнодорожная будка, сквозь которую проросла ель. На узкоколейке навеки застыл товарный состав. Локомотив сиял как новенький, будто его только что драили щеткой. Зато прицепленные к нему вагоны были поглощены зоной, укутаны в какое-то мочало ржавого цвета, поросли кустами и терялись из виду. Невозможно было сказать, из скольких вагонов состоял состав.
Перед шлагбаумом виднелись три легковые автомашины. Они тоже выглядели так, будто только что сошли с конвейера. Ржавчина далее не тронула обычный металл. Я заглянул внутрь ближайшего. На водительском сиденье лежала почерневшая сигарета, выжегшая часть пластмассовой обивки сиденья. Но, к моему удивлению, не было и следа водителя, даже скалящегося черепа или берцовой кости.
За узкоколейкой раскинулся небольшой городок Рябовск. Точнее, здесь был когда-то городок, в котором жили люди — в основном рабочие с консервного завода и небольшой фабрики игрушек. В долю секунды Рябовск превратился в кладбище, а дома его стали надгробиями в память о своих жителях. Сто десять лет… Время неумолимо, оно уравняло всех хозяев и лакеев, богатых и бедных. Уравняло тех, кому не повезло и кто встретил здесь «судный день», и счастливчиков, которых тут тогда не оказалось по каким-либо причинам и которые считали, что сам Господь спас их, да вот только где они сейчас? Тоже в могилах.
Я обошел шлагбаум, ступил на рельсы и всем телом почувствовал легкое, почти незаметное сопротивление — так разрываешь паутину. По лицу прошло легкое дуновение, будто провели невесомой ладонью. Я взглянул на локомотив. Казалось, что он сейчас тронется, что машинист только притормозил, но вот зажжется зеленый сигнал семафора и состав, набирая скорость, размажет по шпалам хлопающего глазами зеваку.
Город был разделен на две части. Полуразвалившиеся трех— и четырехэтажные
Другая часть — та, где я сейчас находился, — представляла собой полную противоположность первой. Я стоял на совершенно обычной городской площади — это место пощадила не только зона, но и само время. Обычная провинциальная площадь начала двадцать первого века. Стеклянная автобусная остановка. Рейсовый автобус номер пять перед ней. Две легковые машины и мотоцикл с коляской около одноэтажного чистенького магазина. Ряды торговых автоматов. Двухэтажная гостиница с вывеской «Рябовск», за ней часть улицы — коттеджи, скрывшиеся за заборами, утопающие в зелени садов.
Я обернулся и посмотрел на чащу, из которой только что вышел. Она мне сейчас казалась даже более уютной, чем этот вырванный из потока времени и выброшенный в мертвое безвременье уголок. И снова нахлынуло чувство нестерпимого одиночества, сравнимое, может, только с тем, которое испытывает космонавт, оказавшийся в открытом космосе за пределами Солнечной системы. Жуть какая! У меня возник мимолетный порыв уйти отсюда. Но из леса за мной следили неоновые огоньки глаз. И их стало больше.
Перейдя через площадь, я вошел в гостеприимно распахнутые двери магазина. В полутемном помещении увидел стойку, витрину-холодильник, полки с продуктами — яркими банками, упакованными в целлофан кусками мяса, батонами, фруктами. Все это казалось совершенно свежим. У меня возникло желание протянуть руку и взять апельсин, попробовать его. Конечно же, не взял. Не столько из-за опасения отравиться, сколько из-за иррационального страха выпасть из потока времени.
На стойке стоял кассовый аппарат, рядом лежал пакет с продуктами. Мне стало не по себе, когда я увидел видневшуюся в окошке кассового аппарата сумму — 186 рублей 20 копеек. Я понял, что здесь самое жуткое. Как и в машинах у шлагбаума — никаких останков людей, даже горсти пепла. Но ведь понятно же, что в момент ТЭФ-удара в магазине были и продавцы, и покупатели… Стало окончательно не по себе, даже легкая тошнота подступила к горлу.
Я вышел из магазина и присел на бордюр тротуара. Почти стемнело. Миром овладевала большая желтая луна. Что же делать? Устроиться на ночлег здесь, в безвременье? Тут, конечно, жутковато, но непосредственной опасности я не ощущаю… Авось вывезет кривая! Остаюсь.
Мне приглянулся аккуратный двухэтажный дом из стеклобетона — в те времена такой могли позволить себе лишь люди, которые неплохо зарабатывали. Калитка открылась со скрипом. Во дворике росли (точнее, застыли навсегда} цветы, яблони, на грядках краснела клубника Я нагнулся и сорвал ромашку у забора. Все, что надо, в ней имелось — цветок, стебель, на ощупь обычная ромашка. Одно плохо — в ней не было жизни. И быть не могло — здесь все мертво.
Катастрофа случилась в одиннадцать утра, когда все порядочные люди находились на работе, поэтому замок оказался запертым. Я надавил плечом, но дверь не поддалась — сделана крепко. С помощью вибромачете я разделался с замком, распахнул дверь, зажег фонарик-карандаш и шагнул внутрь. Луч света скользнул по тесной прихожей, по завешанной одеждой вешалке и заставленной пыльными бутылками полке Дальше — большая комната с книжными шкафами, литографиями на стенах, обеденным столом, стульями с высокими спинками и плетеным креслом-качалкой.