Черная башня
Шрифт:
— Саид.
— Хорошо, Саид. Тот — Ахмад, а этот — Саид. Так вот, мы оставим лаз не только для них, — продолжал Селлвуд. — Лаз понадобится для Вальтера, когда придет время дозаправить электростанцию горючим. Надеюсь, вы понимаете, что она останется по ту сторону завала, чтобы не отравлять воздух штольни выхлопными газами. Теперь о воздухе: когда мы завалим вход в штольню, никто не сможет сказать, на какое время хватит нам находящегося в ней воздуха и насколько он окажется чистым. Когда начнем задыхаться, разрушим завал: авось к тому времени радиационная
Лаз же сделаем так: вырежем автогеном донья у одной из пустых железных бочек. Она-то и будет лазом в завале, который легко будет законопатить. Обложили камнями водопроводный шланг на участке предполагаемого завала, чтоб его не раздавило, притащили автогенный аппарат, вкатили пустую бочку из-под горючего.
— Подождите! — остановил Холланд Вальтера, когда тот подошел к бочке с зажженной горелкой. — Я вспомнил один случай, когда вот так же надо было вырезать автогеном дно в бочке из-под горючего. На стенках бочки осталось горючее. От нагрева в бочке образовались пары, которые взорвались и разнесли бочку. Автогенщик погиб.
— Спасибо, Джеймс, — похвалил Холланда Селлвуд. — Что ты предлагаешь?
— Надо насыпать в бочку песка, потом смочить его водой.
Предосторожность оказалась своевременной: стенки бочки были в мазуте. Очистили их с помощью все того же песка, положили бочку у входа и обрушили потолок, повалив подпорки. Завал оказался больше, чем ожидали. Пришлось раскапывать подход к лазу, то есть к бочке, не только изнутри, но и снаружи.
Вальтер перенес в штольню пусковой пульт электростанции, удлинив провода, соединявшие его со стартером. Подсоединил к этому же пульту включение водяной помпы на скважине.
— Кажется, все, — сказал он, вытирая подолом рубахи пот с лица. — Надо снова все опробовать.
— Давай, — разрешил Селлвуд.
Вальтер запустил электростанцию, затем включил помпу. Вода пошла не сразу, все пережили момент затаенной паники, а когда она пошла, бросились к струе и стали прыгать перед ней, дурачась, как дети. Но сил было мало, все быстро выдохлись. Да и Селлвуд приказал остановиться.
Все разделись. Одежду выбросили из штольни. Стали тщательно мыться под струей, не жалея воды, благо, что она вся тут же уходила в песок, не образуя лужи. Выжали трусы, причесались и, прихватив с собой фонари и противогазы, направились в глубь штольни, к зиккурату.
Мысль о том, что исполнен долг, не радовала и не согревала: возможно, что ценою их жизней куплена лишь временная безопасность укрывшихся в камерах зиккурата. Никто не будет спасен, лишь продолжительнее станет агония. Значит, ничего не добыто для жизни, труд был напрасен, и долг не исполнен. Хотя они старались. И совесть их должна быть спокойна. Но жизнь, черт возьми, все же следует отдавать за жизнь…
— Теперь — ожидание, — сказал шедший рядом с Клинцовым Селлвуд.
— Ожидание чего?
Селлвуд взглянул на Клинцова и не ответил.
Селлвуд, конечно, стар. Дряблокожий, сутулый, костлявый, как корова в бескормицу, давно облысевший, в старческих пигментных
— Зачем ты оставил пистолет, Майкл? Надо было выбросить, — сказал Клинцов.
— Пригодится, — коротко ответил Селлвуд. — Потому что самое трудное — впереди: нет философии выживания.
— О чем ты, Майкл?
Теперь нашей философией должно стать ожидание. Ожидание в атмосфере дружелюбия, взаимопомощи и надежды. Никто не должен падать духом и искать смерти для себя и для ближнего. Ты согласен?
Разумеется, Майкл, — ответил Клинцов.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Это была идея Клинцова: пробиться к нижней ступени зиккурата не с вершины холма, не через многометровую толщу земли и кирпичами, а сбоку, проложив к нему в мягком теле Золотого холма штольню. Работы по прокладке штольни длились более трех месяцев. День, когда штольня подошла к стене башни, был для всех большим праздником. Селлвуд тогда сказал, хлопая ладонью по кирпичам обнажившейся стены нижней башни зиккурата:
— Если за этой стеной что-то есть, Степан, ты станешь одним из славнейших археологов мира.
— А ты? Разве мы не вместе? — смеялся радостно Клинцов. — Ведь мы вместе, Майкл! Ты тоже станешь одним из славнейших археологов мира!
— Если за этой стеной что-нибудь есть. Давай пробьем ее, — предложил Селлвуд. — Это не так уж сложно: толщина стены — не более двух с половиной метров. И мы уже сегодня узнаем, что там.
— Нет, Майкл, — возразил Клинцов. — Ведь мы договорились, что войдем в башню через дверь, а не через пролом, что мы не будем разрушать то, что и без нас разрушено людьми или временем.
— Конечно, договорились. Но я сгораю от нетерпения!
— А я-то думаю: почему здесь так жарко? Оказывается, ты горишь, Майкл!
— Вдоль стены мы можем двигаться еще месяц или два, так и не обнаружив никакой двери: ведь тут сплошной обрушившийся кирпич.
— Селлвуд ошибся. Штольня подвела их к входу в башню уже через неделю. Раскопав вход, они оказались в глухой тесной камере, из которой никуда больше нельзя было попасть. Камера к тому же оказалась абсолютно пустой, если не считать горки истлевших собачьих костей в дальнем правом углу.
Это конура, — сказал Селлвуд. — Вот так открытие — нашли собачью конуру! Нет, я больше не могу ждать, Степан! Давай пробьем стену! Я требую!
— Майкл, — попытался успокоить его Клинцов. — Если это конура, как ты говоришь, то ведь она должна быть рядом с чем-то таким, что следовало охранять. Значит, рядом настоящий вход! В двух-трех метрах, не больше…
— Не верю. Я сейчас или разорвусь от нетерпения, или прошибу стену головой!
— Тогда уйди! — приказал ему Клинцов. — Немедленно уйди! Поброди по пустыне и успокойся. Я позову тебя, когда мы доберемся до настоящего входа.