Черная бездна

Рощин Валерий Георгиевич

– Откуда вам известны подробности? – хором удивляемся мы.

– Это и есть та информация, которую носил в себе старик Сальвадор. Я услышал его признание, сидя под раскрытым окном клиники.

– Понятно. Мы должны воспрепятствовать подъему?

– Ни в коем случае! Пусть «конкуренты» поднимут оба ящика и разбираются с ними сами. Когда они пошлют аквалангистов на глубину за остальными сейфами, должны появиться пловцы с нацистского катера.

– Ага, тут на сцену выходим мы и героически лишаем всех жизни.

– Не ерничай, Черенков, –

морщится генерал. – Вовсе не обязательно устраивать подводное побоище. Целесообразнее поступить следующим образом…

Мы с Георгием уходим под воду, когда под стрелой крана килектора появился темный силуэт довольно приличного по размерам ящика. Пока груз переместят и поставят на палубу, пока освободят от строп, пока вниз отправится следующая пара пловцов – мы успеем преодолеть под водой разделяющую нас милю.

Температура воды самая подходящая, однако, исходя из опыта, мы натянули раздельные гидрокостюмы – на глубине будет холоднее, и кто знает, сколько нам придется там проторчать.

Почти три четверти дистанции сохраняем небольшую глубину. Во-первых, так меньше расходуется дыхательная смесь, а во-вторых, мы периодически вынуждены подвсплывать для сверки курса. Ведь у нас нет заветной «палочки-выручалочки» – навигационно-поисковой панели, на экране которой замечательным образом высвечивается картинка со сканирующего гидролокатора кругового обзора. Всплываем буквально на три-четыре секунды, после чего снова уходим на пару метров вниз и размеренным темпом двигаемся к цели…

Итальянские ребризеры хороши всем, кроме одного момента – они не оснащены переговорными устройствами. Сейчас это мало смущает: мы общаемся с помощью жестов или перекидываемся парой слов при кратковременном всплытии. И все же на глубине – при выполнении основной задачи – надежной связи будет не хватать.

Высунув головы в очередной раз и осмотревшись, Георгий предлагает рвануть на глубину.

– Метров четыреста осталось, и к тому же светает, – кивает он на восток.

Озвучиваю другой вариант – менее рискованный в плане ориентировки под водой:

– Давай подойдем к килектору на глубине двадцати метров, а дальше рванем строго вниз.

На том и порешили.

Ранним утром при слабой освещенности видимость под водой неважная. Вся надежда на источники искусственного света, которые команда французского судна использует на полную катушку: поверхность моря по правому борту килектора переливается золотистыми бликами от прожекторов, а пловцы лихорадочно шарят лучами фонарей, едва плюхнувшись в воду.

Это и спасает. Вначале мы используем ориентиром большое желтое пятно, затем, подобравшись ближе к корпусу, замечаем под собой пару мельтешащих огоньков.

«Обойдем и прижмемся ко дну», – объясняю жестами свою задумку. Георгий соглашается, и мы, не включая фонарей, осторожно погружаемся в темно-зеленую мглу…

Глубина в этом районе гуляет в районе сорока пяти метров. Дно каменистое, местами встречаются огромные валуны

и значительные перепады донного рельефа. Над одним из естественных углублений и кружат два представителя таинственных оппонентов «нацистов». В углубление от килектора спускается мощный трос, и аквалангисты работают со стропами – они то появляются в поле зрения, то исчезают в яме, оставляя сверху мириады воздушных пузырьков.

Находим укромное местечко меж двух исполинских камней. Я беру под контроль сектор с основным действом, Георгий отвечает за противоположное направление. Не забываем посматривать и вверх…

Оставляя за собой шлейф рыжеватого ила, из ямы взмывает второй ящик. Происходит это минуты через две от начала нашего дежурства. «Расторопные ребята», – провожаю взглядом ящик и сопровождающих его пловцов.

Максимально допустимая скорость подъема человека с глубины не должна превышать восемнадцати метров в минуту, а у поверхности желательно уменьшить этот показатель вдвое. Правда, некоторые дайверы пренебрегают правилом, гробя свое здоровье, а подчас и рискуя жизнью. Сложив в уме время подъема, разгрузки на палубе и погружения, получаю следующее: за третьим ящиком пловцы вернутся не ранее чем через пятнадцать минут.

В этом промежутке, по расчету нашего стратега, должны появиться «нацисты».

– Дождитесь момента, когда «нацисты» разберутся с конкурентами, тогда уж вступайте в дело сами, – советовал Горчаков перед погружением.

– А вы уверены, что у них хватит решимости идти на глубину и разбираться? – выразил я сомнение. – С учетом убитого на лайнере молодого парня, «нацистов» – три с половиной человека, а этих, – кивнул я на военное судно под французским флагом, – раз в десять больше.

– Ты не знаешь «нацистов», эти своих сокровищ так просто не отдадут.

Вот такой разговор у нас состоялся минут пятьдесят назад. А сейчас солнце уже поднимается из-за горизонта, освещая восточный небосклон, видимость под водой улучшается, и Георгий первым замечает гостей.

Ощутив легкий толчок в бок, оборачиваюсь. Товарищ показывает в сторону и вверх.

Вглядевшись в темно-зеленую муть, замечаю две человеческие фигуры. Плывут, родимые, размеренно работая ногами. Первый тащит какое-то оборудование, второй тянет трос с объемной корзиной, сплетенной из проволоки. Сразу видно: деловые товарищи…

На всякий случай прячемся за валуном – нисходящая траектория, по которой плывут аквалангисты, проходит метрах в семи-восьми и соприкасается с рельефом неподалеку от ямы с ящиками. «Нацисты» достигают дна, кратковременно включают фонари и прячутся за одним из соседних валунов.

Мы с Георгием многозначительно переглядываемся: шеф опять попал в самую точку.

Напряжение возрастает. «Нацисты» поджидают своих оппонентов, мы ждем развязки и собственного «выхода на сцену»…

Начало развязки наступает с появлением опускавшихся строп и двух пловцов, держащихся за мощный гак.