Черная борода
Шрифт:
Как только Хьюго немного освоился с морской жизнью, заключавшейся пока для него в выполнении грязной работы на судне, он начал понимать, что ошибся в своем выборе. Теперь усталость стала его верной подругой, и прогнать ее можно было только с помощью сна, алкоголя или женщины. Ко второму и третьему парень оказался не столь пристрастен, а вот поспать любил. Это однажды едва не стоило ему жизни, когда ни с того ни с сего рассвирепевший Тич влетел в его каюту наподобие урагана и принялся трясти бедолагу за плечи, что-то крича. Кажется, он твердил про какой-то ад, про то, какие муки там ожидают всех матросов его корабля, потому что они беспробудные пьяницы, картежники и развратники, не способные защитить ни себя, ни уж тем более его, своего капитана. Парень пытался отпираться, но твердая рука Черной Бороды тащила тело Хьюго в сторону трюма. Грубо втолкнув моряка внутрь,
Страх, притаившийся, словно тень, шептал за его спиной, что сейчас случится нечто страшное. И действительно, спустя каких-нибудь несколько минут после заточения моряков Черная Борода подпалил трюм. Хьюго и другие почувствовали, как дым проникает сквозь щели досок, а потом увидели огонь, ползший по дереву, похожий на змею. Только даже эта рептилия не смогла бы двигаться с такой скоростью, с какой двигалась стихия. Все это сопровождалось пьяным хохотом капитана, похоже, торжествовавшего победу своей власти. Некоторые из матросов, что сидели на полу, уже начинали постепенно задыхаться от дыма. Хьюго озирался по сторонам, силясь поверить в происходящее, и не мог. Он смотрел, как хмельные мужики что-то бубнят себе под нос, пытаясь встать, в то время как более-менее здравомыслящие ничего не делают. Могли хотя бы колотить в дверь, навалиться всей силой, орать, но нет! Хьюго злился на всех них и на себя, что не делает попыток спастись, как же так? Взяв себя в руки, он встал, ведомый жаждой жизни, и как можно громче произнес, обращаясь к морякам:
– Почему вы так просто сдаетесь, пока ваш капитан сходит с ума и распоряжается вашими жизнями как ему вздумается?
– Потому что один черт – что здесь, что там жизни нет! – откликнулся кто-то из глубины трюма, явно не трезво смотрящий фактам в лицо в буквальном смысле.
– Если вас устраивает сдохнуть здесь прямо сейчас, то я предпочту бороться, пусть даже не выберусь. Зато хоть попытаюсь, – последние слова парень произнес тихо и не столь уверенно, потому что на самом деле он понимал, что выбраться из такой передряги поможет только чудо. Огонь уже заполнил собой почти все пространство. Люди кричали от получаемых ожогов, кто-то стонал и даже выл. Хьюго попробовал выломать дверь одной своей физической силой, но ничего не вышло. Вместо этого на одежду попадали искры, так что он чуть не сгорел заживо в одну секунду. Тогда он принялся осматриваться в поисках подпорки, чего-то более крепкого и неодушевленного. Наконец в углу справа удалось рассмотреть какую-то железную палку, похоже, оставшуюся в качестве хлама, служившую раньше важной частью некоего механизма.
Ухватившись за железяку двумя руками, Хьюго принялся активно колотить ею в дверь. Совершить разбег на небольшом пространстве трюма с кучей людей было очень проблематично, а потому матрос делал всего несколько шагов назад, а потом ударял по щеколде. Видя все эти попытки, некоторые из матросов тоже вдохновились и под дружное гиканье друг друга стали выбивать дверь. Спустя каких-нибудь пять-шесть совместных толчков преграда поддалась, и пленники выбрались наружу.
Живительный и прохладный морской воздух показался вывалившимся на палубу матросам самым прекрасным подарком, какой только может подарить судьба. Как удивительно оказывается, что не ценишь способность дышать, даже не задумываешься о ней ровно до тех пор, пока тебе не перекроют кислород. Так теперь спасенные с жадностью впитывали в свои легкие молекулы свободы и жизни.
Но радости матросов Черная Борода не разделял. Просто потому, что храпел в собственной каюте, позабыв о горящих людях. Тут можно не на шутку обозлиться, если учесть к тому же, что недавно производимый дележ добычи происходил крайне неравномерно. А теперь еще и эти адские игры! Так что хоть и были моряки ослаблены случившимся, души их категорически протестовали.
В то время, как большинство предпочитало возмущаться молча, Хьюго решил предпринимать действия. Уже в этот же вечер, собрав выживших товарищей тайком от Тича, он выступил перед их лицом с горячей речью, разжегшей теперь пожары другого характера. Люди были обижены, оскорблены, а потому слушали простые, но верные слова как истину, открывающую глаза и расправляющую плечи. Через час вдохновленных напутствий Хьюго понял, что на этот раз он сильнее Бороды, ведь с ним народ, а значит можно объявлять восстание начатым.
В ту ночь много было сделано назло капитану: разбиты бутылки с его любимым ромом, выброшены за борт какие-то трофеи с прошлого боя. Ухитрились попрятать часть денег и спалили несколько кают. Когда наутро Тич, проспавший глубоким сном, увидел, что творится на его судне, то мало сказать, что он разозлился. Он выхватил из-за пояса сразу две сабли и начал совершать угрожающие выпады в сторону матросов обеими руками. Тогда себе на беду вперед вышел Хьюго. Взгляд его был решителен, а мускулы – тверды, так что вступить в схватку для него представлялось делом чести. Только Черная Борода сразу понял, кто здесь главный зачинщик и разбираться решил по-своему. На матросов ему плевать, те уже напуганы. А вот с выскочкой Хьюго нужно разделаться, иначе зараза бунтарского духа скосит самого Тича.
– Что ж, я вижу, что ты весьма инициативен, – обратился он к техасцу. – Смею думать о проявлении не меньшей активности в переговорах между нами.
– Нет времени заговаривать друг другу зубы. Хватит играть с нашими жизнями.
Борода цыкнул в ответ на такой выпад. Нет уж, нужно действовать до конца. Напустив на себя какой только был в его силах ровный вежливый тон, Тич продолжал заманивать.
– Ты действительно смелый, даже я не ожидал. А потому могу теперь поговорить с тобой откровенно. Только отпусти матросов по своим делам и все узнаешь.
Немного сомневаясь, медля, Хьюго смотрел в сторону собравшихся за его спиной людей. Может быть, стоит попытаться, чтобы избежать дальнейших жертв? В конце концов, с капитаном лучше дружить, а то мало ли что придет ему в голову еще испытывать на своей команде. После еще некоторых раздумий парень кивнул и оба скрылись в каюте Тича. Капитан понадеялся прельстить молодого парня сокровищами и показал ту самую карту, которую носил с юности с собой. Конечно, сокровищ там никаких нет, но это и неважно, главное – чтобы он поверил, тогда они смогут вместе уплыть на лодке вдаль от команды, и там уж бунтарь узнает, какими силами измеряется гнев Черной Бороды. Как и рассчитывал пират, Хьюго поддался искушению, поверив в сказку.
Очень скоро на воду была спущена лодка. Тич работал веслами сам, попутно рассказывая о месте, ожидавшем их. Хотя островок не имел ничего даже близко похожего на тот, который в свое время обшарил Эдвард, это вовсе не было важно. Главное – что карту теперь можно демонстрировать таким вот личностям как Хьюго и лишний раз притом убеждаться, что нет такого человека, не мечтающего разбогатеть, несмотря на всю свою кажущуюся добродетель. Своей же добродетелью Тич искренно считал выведение на чистоту с помощью денег. Вот и теперь, как ему представлялось, он совершает вовсе не преступление, а только очищает землю и собственный корабль от проходимца. И очистил очень легко – просто толкнул Хьюго с обрыва. А морякам соврет, что бедняга сам оступился. Если и догадаются о лжи, то хоть выступать не осмелятся больше.
Глава 15
Германа
В штате Вергиния вот уже несколько недель дули мощные ветра, грозящие вот-вот перерасти в ураган. Местные жители, любившие после обеда отдохнуть в тени на крылечке дома или под деревом теперь попрятались и улицы смотрелись непривычно пустыми, словно все разом вдруг решили сменить место обитания. Впрочем, вице-губернатор, Александр Спотсвуд, сейчас с радостью так бы и поступил – бросил бы все и уехал на какой-нибудь необитаемый остров, спрятался там, чтобы никого не слышать и не видеть. После неожиданной смерти брата мир вокруг Спотсвуда как-то резко окрасился мрачными тонами. Он вдруг стал замечать, что на него смотрят как на незначительного человека, приказания исполняют с большой неохотой, изобразив на лице нечто вроде снисхождения. Как так получилось, что он из уважаемой личности, перед именем которого многие трепещут, превращается в незаметную фигуру?… Над таким и посмеяться не грешно. В последнее время Александру даже стало казаться, что над ним и правда исподтишка смеются, вернее, даже насмехаются. Во что бы то ни стало он должен придумать как исправить положение. Заставить себя уважать, бояться, трепетать. И долго ломать голову над воплощением замысла не пришлось, жизнь сама все подсказала.