Черная дюжина. Общество смелых
Шрифт:
И вот, с этой точки зрения, я имел свое отношение к текущим событиям, а заодно имел и тех людей, которые могли дать мне правильный совет. Я пришел, там ребята из ГРУ были, я пришел к ним и говорю, что вот так и так, у меня сложилось вот такое мнение… Они сказали, что ты должен, кровь из носу, быть в этой организации, потому что иначе будет дискредитировано понятие национального возрождения. Это последний шаг, который евреи делают для того, чтобы все это дискредитировать. В это я как-то тоже не очень поверил, подумав, ну не до такого же все доходит механизма, что буквально все планируется, все регламентируется…
Оказалось, все это, действительно, так, потому что в эту организацию было собрано огромное количество провокаторов. Это все было сделано по приказу
И вот я, попав в эту организацию и поняв ее назначение, стал людей убеждать и говорить, кого я видел более или менее приличными: «Не обольщайтесь и не открывайте особо рты, – вокруг вас огромное количество провокаторов, которые призваны для того, чтобы идею превратить в бульварное изложение всех наших взглядов и затем, просто, на уровне разговоров кухни коммунальной квартиры: бей жидов, спасай Россию, все это дело прикрыть». Надо сказать, что нашлась часть достойных людей, думающих, которая меня поддержала. И, двигаясь поэтапно, после ряда других руководителей, я в конце концов возглавил организацию.
Я, естественно, начал организацию чистить. Мне удалось это сделать, чем я вызвал гнев спецслужб, потому что у них сорвался план. Я им не дал повода для ареста ни себя, ни других людей, тщательно оберегал все, что зарождалось. И надо было срочно разворачивать мощную огласку среди людей, потому что иначе мы бы погибли. И я это понимал – мы были совсем одни, и мы бы погибли».
4 октября 1985 года «Память», прославившаяся к тому времени распространением доклада В. Жданова и Ф. Углова об алкоголизации России, провела вечер «Москва, как много в этом звуке…», ознаменовавшийся открытым скандалом. Рассказ об архитектурных утратах Москвы при советской власти, начатый Дмитрием Васильевым (это было его первое публичное запомнившееся выступление) и геологом Евгением Пашкиным, плавно перешел в нападки на чиновников Главного архитектурного управления Москвы, носящих нерусские фамилии.
Поэт Андрей Чернов, протестовавший против подобного рода выступлений, был выдворен дружинниками «Памяти» из зала и сброшен с лестницы. Эту дату «Память» Васильева отмечает теперь как дату рождения НПФ «Память».
Местью сионистов за откровения этого вечера, по мнению «памятников», стало нападение 25 октября 1985 года на председателя правления «Памяти» Бехтереву. Ее подобрали на улице жестоко избитой, с пробитой головой, после чего она стала инвалидом (пропаганда пыталась объяснить это преступление инцидентом на почве ревности).
В конце 1985 года председателем совета «Памяти» был избран К. Андреев, а Д. Васильев стал секретарем и фактическим руководителем объединения. («…Не может не удивлять, – писал А. Черкизов в «Советской России» 18 июня 1988 года, – поведение коммуниста, председателя московской «Памяти» Кима Андреева, который принял роль услужливого адъютанта при демагоге и авантюристе Васильеве…») После этого часть старых руководителей «Памяти» выходит из организации и образует новые объединения – сначала «Поиск», затем «Русь» (Э. Н. Дьяконов и др.).
8 декабря 1985 года на вечере «Борьба двух миров» Васильев выступил с политической речью. Обвинив сионистов в террористическом акте против Е. Бехтеревой, он впервые прочитал со сцены и прокомментировал выдержки из «Протоколов сионских мудрецов».
Необходимо отметь, что Васильеву организаторы не были рады. Вот как сам он вспоминает те события: «Тогда мы стали проводить второй вечер «Москва, как много в этом звуке…», он опять был провален, т. е. делали все, чтобы зал был пустой.
Тогда я вижу, что мы распространяем 1500 билетов, а приходит 300 человек. Это странно! Я решил взять подготовку вечера в свои руки, дав провокаторам меньшее количество билетов, пометив ряды, на которых должны сидеть их люди. А я еще лишних билетов напечатал, несколько сотен… Когда зал был заполнен официально (остальные люди стояли в проходах, балконы были забиты, сидели на ступенях), то эти ряды оказались пустыми. Тогда мне все
Кстати, когда я вынес вопрос моего выступления на совет, то совет меня не поддержал весь целиком, поддержали только отдельные личности, они до сих пор со мной идут в едином строю, а остальные сказали, что еще рано. Я им ответил: «Не рано! Еще Сергей Александрович, великий князь, написал, что уже поздно, и через три дня погиб от бомбы, которая была в него брошена, поэтому уже тогда было поздно, а сегодня нельзя говорить о том, что рано, надо делать!» Я еще предварительно кое по каким людям прошелся, нашим известным. Все испугались… Я им сказал: «Давайте, вы начинайте, а мы вас поддержим». Никто не захотел. Ну, я вижу, что ничего нет, никого нет, а время терять нельзя, все, – надо!
И вот, меня благословил за сценой покойный ныне отец Дионисий, я выхожу на сцену, даю материал, материал, материал… Все знают, что я буду читать «Протоколы»… Я дохожу до места, где мне надо читать, и не могу! Что-то происходит, какая-то волна идет из зала, вот, боюсь и все… Потому, что понимаю, жизнь моя коренным образом изменится… Надо учесть, что к тому времени у меня уже убили и жену, и мать, за мою позицию и за те дела, которые я делал, потому что в конце концов ничего тайным быть не может, рано или поздно что-то вскрывается, и они начинают мстить… Там еще был целый ряд причин, по которым хотели мне отомстить…
Тем не менее, когда я подхожу к тому месту, где надо читать «Протоколы сионских мудрецов», вот тут затычка… И тут ни с того, ни с сего включается в зале свет, на балконе с левой от меня стороны, в углу вдруг во весь рост встает отец Дионисий и размашистым крестом меня трижды крестит! И вот, даже на кассете при записи существует такой момент этой паузы.
И когда он меня окрестил, то пелена какая-то с меня спала, и я уж тут начал… Надо было видеть, как после этого вечера полторы тысячи человек, которые орали: «Браво! Браво!» Я услышал в зале слабый старческий голосочек: «Бра-аво! Бра-аво!» Я обратил внимание на пожилую женщину. И потом, после выступления она подошла ко мне. Ее вели под руки каких-то два молодых человека. Это оказалась бывшая фрейлина Озерова, племянница Нилуса, который и издал «Протоколы сионских мудрецов». Жила она в страшной бедности, но всю свою жизнь она потратила на изучение этого вопроса в Библиотеке им. Ленина. Блестяще владея французским языком, она переводила редчайшие книги по масонству и сионизму. Она-то и передала мне некоторые книги, которые усилили мои знания. Потом вскоре она умерла… Но тогда она сказала мне, что наконец-то дождалась того часа, как и было предсказано, что некий человек должен будет обнажить эту правду, и с этого коренным образом перевернется строй России. Я, естественно, не приписывал себе этого, но мне было приятно, потому что что-то, видимо, какой-то след я в этой истории оставил, что-то я сделал, что-то я всколыхнул…»
Под руководством Васильева и Андреева «Память» приобретает черты политической организации. Талантливый оратор Д. Васильев ездит со своими выступлениями по стране. В 1986 году помимо «Борьбы двух миров» распространяется магнитофонная запись вечеров «Памяти»: «Энергию мнений – в энергию действий» (16 марта 1986 года, ДК ОКСа), «Москва, как много в этом звуке»… (21 мая 1986 года, ДК «Динамо») и др.
«Надо было закреплять успех, надо было двигаться… Я увидел, что ничего страшного не произошло, остался жив, все нормально. И вот тут мы двинулись в атаку и провели 17 вечеров, на которых зачитали почти все «Протоколы», все записали на кассеты и, используя метод Хомейни, который в свое время сидел в Париже и там готовил свой приход к власти в Иране, посылая туда самолеты с кассетами, где были записаны его речи. То же самое и мы стали делать: мы записывали вечера на кассеты и рассылали их по всей стране. Мы продавали все, что у нас было, лишь бы купить чистые кассеты для размножения. Они тогда по тем ценам 8 рублей стоили. Мы брали блоки этих кассет, писали и рассылали по всей стране.