Черная гора
Шрифт:
Каюта с иллюминаторами наружу была в два раза больше нашей камеры в тюрьме Бари, и, кроме двух коек, в ней оказалась еще пара кресел, в одно из которых Вулф ухитрялся протискиваться, хотя и не без труда. Все было замечательно.
Но куда подевался Петер Зов?
Зов сказал Вулфу, что, высадившись в Гориции, доберется до Генуи через Падую и Милан, а на борт «Базилии» взойдет в качестве стюарда в четверг вечером. Вулф поинтересовался, под каким именем поплывет Зов, но Стритар сказал, что они решат это позднее. И вот мы сидели в каюте и мучились неизвестностью, не зная, путешествует ли Зов с нами.
— До отплытия остался ровно час, — произнес я. — Попробую сходить
— Проклятье! — прорычал Вулф и стукнул кулаком по подлокотнику кресла. — Нельзя было отпускать его от себя!
— Стритар почуял бы неладное, если бы вы упорствовали. Да и в любом случае он не пошел бы на это.
— Пф! Зачем мне тогда голова? Я должен был что-нибудь придумать. Я последний болван! Нет, я не могу плыть в Америку без него!
В дверь постучали, и я сказал:
— Войдите.
Дверь открылась, и в проеме возник Зов, который нес наши чемоданы.
— О, это вы, — произнес он по-сербскохорватски. Потом поставил чемоданы на пол и повернулся, чтобы идти.
— Подождите минутку, — попросил Вулф. — Я должен вам кое-что сказать.
— Позже скажете. Сейчас нет времени.
— Всего одно слово. Не старайтесь убедить нас, что вы не понимаете английского языка. Вас бы не взяли стюардом, если бы вы не говорили по-английски.
— А вы догадливый, — сказал Зов по-сербскохорватски. Потом добавил, уже по-английски: — Хорошо.
И был таков.
Я запер за ним дверь и повернулся. Вулф сидел с закрытыми глазами и шумно сопел. Минуту спустя он открыл глаза, посмотрел на чемоданы, перевел взгляд на меня и только тогда поведал, о чем они говорили с Зовом.
— Нужно выяснить, под каким именем он здесь устроился, — сказал я.
— Выясним. Ступай на палубу и следи за сходнями. Вдруг он что-то заподозрит и решит улизнуть.
— С какой стати?
— Не знаю. Люди с таким покатым лбом часто бывают непредсказуемы. Отправляйся.
Вот так и получилось, что до самого отплытия я простоял на палубе, опираясь о фальшборт и любуясь на генуэзские горы, к которым прилепились тысячи домиков. Впечатление было бы куда более сильным, если бы я не вернулся только что с прогулки по черногорским скалам.
К тому времени как «Базилия» покинула гавань и вышла в открытое море, большинство пассажиров уже спустились в обеденный салон. Я, в свою очередь, спустился в нашу каюту и сказал Вулфу:
— Пора уже и пообедать. Пожалуй, вы поступили правильно, решив, что в течение всего путешествия не будете выходить из каюты. На борту может оказаться кто-нибудь, способный узнать вас. Что же касается меня, то я, пожалуй, имею право принимать пишу в общем салоне. Вы не возражаете?
— Нисколько. Я уже заказал Петеру Зову, что принести на обед.
У меня отвалилась челюсть.
— Петеру Зову? — глупо переспросил я.
— Да. Он наш стюард.
— О боже! Он будет приносить вам еду, а вы будете ее есть?
— Разумеется. Это, конечно, испытание, и аппетита оно мне не прибавит, но в нем есть и определенные преимущества. У нас будет достаточно времени, чтобы обсудить наши планы.
— А вдруг ему взбредет в голову подмешать вам в пищу мышьяк?
— Вздор! С какой стати?
— Дело в том, что люди с таким покатым лбом часто бывают непредсказуемы.
— Иди обедать.
Я отправился в салон. Меня усадили за семнадцатый стол, накрытый на шестерых. Один стул пустовал и должен был пустовать всю дорогу. За столом сидели: немец, который считал, что разговаривает по-английски, но явно ошибался, женщина из Мэриленда, которая разговаривала по-английски, но лучше бы молчала,
За двенадцать дней пути возможностей для знакомства и ухаживаний было, конечно, хоть отбавляй, однако на третий день выяснилось, что все три наиболее вероятные кандидатуры, включая вулкан с дуэньей, отпадают. Одна, черноглазая шепелявящая красотка, плыла в Питтсбург, чтобы сочетаться браком. Вторая, высокая стройная скандинавка, которая обходилась без косметики (впрочем, она ей и не требовалась), обожала играть в шахматы. И точка. Третья, миниатюрная блондиночка, начинала поглощать коктейли за час до обеда и не останавливалась до вечера. Как-то раз я решил поупражняться вместе с ней и довольно скоро выяснил, что любительница коктейлей шельмует: у нее оказалась сестра-двойняшка, причем обе парили в воздухе. Я обиделся, бросил надувательниц в баре и вернулся к себе в каюту, едва не пересчитав по дороге лбом все ступеньки. Вулф бросил на меня взгляд исподлобья, но от комментариев воздержался. В Генуе он закупил несколько дюжин книг, разумеется на итальянском, и, похоже, заключил сам с собой пари, что проглотит их все до того, как прямо по курсу появится статуя Свободы.
Во время плавания мы с ним время от времени перебрасывались отдельными фразами, но не слишком учтиво, поскольку разошлись во мнениях. Я категорически отвергал план, который Вулф хотел при первом же удобном случае обсудить с Петером Зовом. Первая перепалка по этому поводу вспыхнула у нас еще в Генуе, в номере отеля, и с тех пор то и дело возобновлялась. Я поначалу хотел первым делом, как только мы выйдем в море, уведомить капитана о том, что на борту у нас вооруженный убийца, совершивший в Нью-Йорке тяжкое преступление, чтобы остаток пути Зов провел под замком. Кроме того, я предложил послать радиограмму инспектору Кремеру, чтобы подготовить Зову достойную встречу. Вулф отверг мой замысел под смехотворным предлогом, что в нью-йоркской полиции никогда не слыхали про Зова и нам не поверят; более того, уверял этот упрямец, капитан предупредит Зова и тот каким-то образом улизнет с корабля, прежде чем тот войдет в территориальные воды Соединенных Штатов. В открытом море власть и закон сосредоточены в руках одного человека — капитана судна.
Тогда я решил сменить тактику и предложил следующее. Как только наш корабль войдет в Норт-Ривер, все на борту, включая капитана, окажутся под юрисдикцией нью-йорк-ской полиции, и тогда Вулф сможет прямо с борта «Базилии» позвонить Кремеру, обрисовать ситуацию и предложить встретить судно прямо на причале. Тут уж, казалось бы, вариант железный — комар носа не подточит.
Так нет же, представьте себе, Вулф даже не пытался препираться, а просто напрочь зарубил мое предложение — и баста! Дело не только в его ослином упрямстве. Он должен был непременно сесть в свое рассчитанное на дюжину слонов кресло, обставиться батареей пивных бутылок, приказать мне позвонить Кремеру и уж потом взять трубку и безмятежным тоном проговорить: «Мистер Кремер? Я только что возвратился из одной поездки. Я привез вам убийцу Марко Вукчича вместе с орудием убийства, а также готов предъявить свидетелей, которые подтвердят, что он находился в Нью-Йорке восемнадцатого мая. Вы можете прислать кого-нибудь, чтобы его арестовали?.. Ах, вы даже сами приедете? Как вам угодно. Мистер Гудвин, который сопровождал меня, пока присмотрит за ним».