Черная хроника Арды
Шрифт:
– - Хорошо, Саурон. Я принимаю твои условия. Итак -- мир. Мы не нарушим нынешнюю границу. Я клянусь тебе в этом. Совет мне верит, и я говорю от его имени.
– - Да будет так. В знак доброй воли я оставляю Дол Гулдур. Но -- помни: стоит вам сделать хоть шаг -- миру между нами конец. И еще, Гэндальф, -- совсем другим голосом добавил Саурон.
– - Я хочу предостеречь тебя. Бойся Курумо. Не верь ему. Сейчас он с вами, но он предаст всех и вся. Помни это. Им движет страх и жестокость, и он жаждет власти. Если ты пойдешь с ним -- берегись. Я не пощажу тебя!
– - И грозным был его голос. Гэндальф невольно попятился.
– - Итак, я тоже клянусь хранить мир. Я сказал.
Гэндальф не стал задерживаться. Он был рад, что ушел невредимым. Да и если еще Враг не соврал, что вряд ли, то Высшие и Эльфы получат долгую мирную передышку. Он уже почти уходил,
– - А ты действительно ли Саурон?
– - А кто же еще?
– - пожал плечами, отвернувшись, Враг. И, спускаясь по лестнице, Гэндальф услышал -- или ему показалось -- за спиной хихиканье.
КОЛЬЦО САРУМАНА
Имя -- Курумо. Взлетающее на первом слоге, и спадающее к последнему. Тонкая радужная спираль. Три легких танцевальных шага. Нечто таинственное, завуалированное, куда более утонченное, чем Саруман. Курумо. Он с удовольствием перекатывал это словечко во рту, смакуя его как изысканное кушанье -- розоватый сладкий лед с запахом розы, Курумо. Его губы вытягивались трепетно и чувственно, когда он произносил это имя, любимое имя. "Курумо",-- произнес он, восхищенно, с томным наслаждением разглядывая себя в полированном зеркале -красивого холеного умудренного годами мужчину в белых одеждах из блестящей ткани, отражающей и до неузнаваемости меняющей цвета, так, что одеяние его казалось радужным. Он нравился себе. Ему нравилось в себе все -- лицо, фигура, движения, голос. Пожалуй, он сравнил бы себя с бархатом или тонкой замшей. Ему нравилось, что он глава Совета, что он мудрее всех, и что все это признают. Он нравится себе таким -красивым, мудрым, Повелителем. Он был на вершине власти. Но -подспудно в его сердце шевелится страх. Курумо почти успокоился за свою судьбу. Он уверил себя в собственной безопасности и поверил этому. Он так хотел верить в это, что поверил. Поверил, что Намо не доберется до него здесь. Поверил, что Саурон бессилен. Поверил, что все беспрекословно ему верят и подчиняются, и восхищаются им. Поверил, что в силах создать Кольцо.
Он уже достаточно много знал о Сауроне и Кольцах -- как из записей в хрониках Гондора, Арнора, Имладриса и Лориэна, так и от свидетелей и современников создания Колец. Многие эльфы Холлина еще оставались в Средиземье среди подданных Галадриэли и Кирдана, хотя ни один из них не был достаточно сведущ в высшей магии, чтобы точно рассказать, какие именно заклятья произносил Саурон. Эльфы ничто не забывают, но все ли из того, что они помнят -- истинно? Все ли они запомнили верно? Все ли поняли? Курумо надеялся по рассказам эльфов вычислить, какие именно были заклятья. Казалось, ему это удалось. Ему так казалось. Затем -- металл. Уже в этом -- то Курумо разбирался -- как-никак, ученик Ауле! Все сходилось на том, что Кольцо было сделано -- любимого металла Курумо, металла царственного и красивого, металла корон и власти. Так считали и эльфы -- те, что видели его на руке у Саурона. Так писал Исилдур. И Саруман думал, что именно золотым должно быть Кольцо Власти.
Куча книг, уйма пергаментов -- и все о Кольце. Весь книжный покой Ортханка был завален ими. Но Курумо не собирался повторять Саурона. Он хотел свое Кольцо. Сильнее Кольца Врага. И суть и цель кольца должна быть иной. Однажды это Кольцо должно было быть сильнее. Курумо усмехнулся. Он помнил заклятье Кольца. Что ж, цели заклятья вполне подходили ему. Отлично. Хорошо, что эльфы запомнили заклятье, хотя, честно говоря, внутренне Курумо сомневался в том, верно ли они поняли его. Ведь на древнем языке Тьмы произносилось оно, от которого происходили все языки Арды. Могли и напутать. Курумо надеялся своим искусством и мудрости и мудростью дополнить то, что не поняли эльфы.
Он вновь перечитывал старинную хронику Холлина. Огонь неба? Чаша Ночи? Что ж, Огонь неба, огонь Эа будет побежден огнем не-Эа. Чаша Ночи... Будет Чаша дня, ибо свет гонит Ночь. Так Враг сделал Девять Колец, наверное, и одно он делал также. Правда, странным было одно -- "закалено в огненной крови Арды". Кровь Арды... Огонь Арды? Огонь неодушевленного? Курумо заходил по чертогу, и факелы красили алым его лицо и одежду.
Крыса была почти слепа. Они и ее предки с незапамятных времен жила в подземных ходах, которые вырыли в теле Арды ненасытные существа. Она боялась и не любила света, но ей хотелось его иметь, ибо она инстинктивно чувствовала его ценность и силу. Потому она исподволь следила за светом, как за врагом и добычей. Уже давно ли она жила под Ортханком и питалась падалью, что сбрасывали в подземный
Низкий круглый зал с грубым угловатым куполообразным потолком. Темно -- серые стены. Пол -- гладкий, почти зеркальный, крысиные лапки скользили. Неудобно. Опасно. Посредине -- высокий серый куб. Почти куб -- в высоту меньше чем в длину и ширину. Шершавый зернистый. По одной линии с ним по обе стороны зала -- два золотых светильника; плоские чаши на золотых ножках. Тяжелый сладковатый дурманящий запах. Опасно. Мрачно -- красное пламя чадит, коптя потолок, и он становится тяжелее и ниже, и давил все сильнее. Крыса испугалась -- не упал бы. Что на столе -- она не видела. Над входом висела яркая золотая пластина в виде симметричного облака, из которого смотрел симметричный глаз, и под ним скрещивались две молнии. Над облаком простиралась десница. Пластина была неестественно блестящей для этого листа и на редкость плоской, какой-то ненастоящей. Неуютно. Крыса юркнула в знакомый левый ход. Справа ход был совсем темным и душным. Там что-то жило. Крысе не хотелось туда. Чужое. Страшно. Она трусцой перебежала в левый ход и затаилась. Не перепадет ли чего-нибудь? Ее черный нос подергивался.
Родной брат Арогласа, предводителя северных Дунедайн носил старинное имя Бериар. Он был скорее человеком книжным, чем воином, хотя сражаться он был горазд и мечем и копьем, пешим и конным. На севере мало читали -- после разгрома Артедайна городов не осталось, книгохранилища сгорели и мало что уцелело. Да и интереса к старой мудрости мало кто проявлял. Главный было выжить. Дунедайн жили небольшими поселениями или в деревенских городищах, были бедны и темны в большинстве своем, и лишь воинственность да удачливость в бою и набегах могли выделить человека среди этого грубоватого измельчавшего народа. для которого память о былой славе уже стала почти сказкой. Бериар знал, что ныне вся мудрость севера живет в доме Элронда, где он с братом воспитывался в детстве, и теперь его пути часто приводили его в Имладрис. Там было спокойно -- казалось, Имладрис был иным миром, вложенным в Средиземье, но четко ограниченный от него. Бериар словно попадал в сказку, приходя сюда. Он любил читать старые летописи -- об истории своего рода, о древних веках Средиземья, когда здесь жили только эльфы, о славе и гибели Нуменора... Пожалуй, потому именно он больше всего узнал о тревогах мудрых, о Кольцах и Враге. Именно в Ривенделле он познакомился с Саруманом, главой Совета. Он очень понравился Бериару, он считал его величайшим из мудрых, да к тому же чрезвычайно обаятельным и ласковым. Бериар вместе с Саруманом много занимался проблемой Кольца, творением его. Молодому человеку было очень интересно разбираться в этом, сначала без какой-либо цели, из любопытства, затем уже для победы над Сауроном Черным, Врагом Средиземья и Валинора. И когда Саруман предложил ему перебраться к нему в Ортханк, Бериар с радостью согласился.
В Ортханке были люди. Правда, молодого человека удивила их молчаливость и беспрекословность, почти рабское повиновение Саруману. Но впрочем, Саруман сказал что это -- низшие, что от них ждать. Только быть рабами и могут. Бериара это несколько покоробило, но он быстро забыл об этом -- его увлекла идея создания Кольца более могучего, чем Кольцо Врага. Правда, что с ним дальше делать, Бериар не представлял да и не слишком-то задумывался.
Они сидели вдвоем в книжном покое, и еще раз пересматривали свои выводы: завтра должно было начаться Творение.
– - Итак, -- горячо говорил Бериар, -- огонь Арды и Эа побеждает сила Пустоты. Огонь Пустоты -- для плавки, в чаше Света, -- он коснулся блестящей светящейся неприятным зеленым светом чаши. Он не знал, что Саруман создал ее не из Света а из не-Тьмы, -- заклятье мы знаем. Вроде все! Так что, начнем завтра, да?
– - с мальчишеским азартом и любопытством спросил он. Саруман, улыбаясь, закивал.
– - И мы победим Врага, -- внушительно добавил он.
Крыса с любопытством и страхом наблюдала из-за угла за всем, происходящим в чертоге. Там было двое людей. Один -крепкий благообразный старец с серебряными кудрями, в блестящих белых одеяниях, другой -- высокий молодой человек, сероглазый и темноволосый. Старец здесь был явно главным -- он что-то говорил, а его спутник стоял, прислонившись спиной к стене и, замерев, смотрел на все это со смесью любопытства, благоговения и ужаса.