Черная Книга Арды
Шрифт:
И дело было не в том, что стоящий перед ним был в черном и черными были его волосы, тяжелыми волнами спадающие на плечи. Весь он был как-то легче, тоньше, стремительнее — хотя и стоял неподвижно, даже шага не сделал навстречу вошедшему. Резче и острее — черты лица, и какая-то неуловимая неправильность в них — незавершенность, которой живое дерево отличается от попытки изобразить его. А самое странное — глаза, на мгновение ледяным сиянием напомнившие майя снега Вершины Мира: глаза, цвета которых он не мог угадать, как ни старался.
Майя так и остался стоять посреди подземного зала, не зная, с чего начать. Кажется, Ступающий-во-Тьме вовсе не намеревался помогать ему: просто рассматривал его — спокойно, внимательно — и еще было в его глазах что-то странное, то, что прежде майя читал иногда во взгляде Одинокой.
Что же, ты собираешься объяснить, зачем пришел сюда, или предоставишь мне самому догадаться ?
Мысль, коснувшаяся его сознания, оставила ощущение глубокого мягкого голоса. Майя кивнул, но так ничего и не сказал.
Ты станешь говорить словами ?
Снова майя не ответил, и Изначальный повторил:
— Ты станешь говорить словами?
Голос у него оказался именно такой, какой и ожидал услышать майя. Слова были иными — по-другому говорят в Валиноре, когда выбирают говорить - как Те, Кто Придет; но смысл был внятен.
— Да.
— Так говори.
— Был среди Народа Валар. Ушел.
— Зачем?
— Хотел видеть. Хотел понять.
— И что же ты увидел? — Еле уловимая усмешка в голосе — как искорка.
Говорить словами было непривычно, тяжело, и майя немного помолчал, прежде чем ответить:
— Чего не увидел — сказать легче. Говорили — искажаешь Замысел. Говорили — извращаешь кэлвар и олвар. Говорили — бездны огня и пустыни без жизни создаешь. Этого — не видел. Теперь — вижу тебя.
— И что понял?
— Что не вернусь.
Изначальный помолчал: задумался. Тени и блики скользили по его лицу, неуловимо меняя облик.
— Вижу — ты был среди майяр Ауле, — странно он подчеркнул слово «майяр». — Как имя тебе?
— Имени больше нет, Ступающий-во-Тьме. Называли — Артано. Артано Аулендил, — во взгляде майя вспыхнул мрачноватый упорный огонек — и словно в ответ в глазах Изначального заплясали огненно-золотые искры, черты лица стали острее и резче:
— Так — не стану называть, айкъе-нээрэ; вижу, тебе не по нраву. Чего хочешь от меня?
— Знать.
Изначальный пожал плечами: странный его, из тьмы сотканный плащ колыхнулся, словно ветер хотел распахнуть его — только ветра не было.
— Смотри.
Поднял руку; на его ладони вспыхнула искорка — разгорелась — пламя взлетело жгутами, переплетаясь с какими-то тонкими хрустально-светлыми нитями, вбирая их в себя… сплетенные пальцы рук — пламя и тьма, и ветер, и песнь — вечно изменчивая, распадающаяся на тысячи голосов, шорохов, шелестов — снова сплетающаяся, сливающаяся в одно — ветер, поющий в сломанном стебле тростника, — звон металла — звон струн — танец огня…
Внезапно майя почувствовал странное: словно бы Изначальный держал сейчас в ладони его душу — смятенную, еще не обретшую себя, лишенную цельности, лишенную имени — суть рождающейся души. Он разделился надвое — был здесь, в поющем подземном зале, а его я билось беспокойным огнем в ладони Изначального; и было это странно, непонятно — и правильно, словно именно так и должно было быть от начала…
— Подожди!..
Пламя сжалось в единственную алую искру — и угасло; Изначальный медленно опустил руку и так же медленно поднял глаза, сейчас — задумчиво-серые.
— Ты создал меня?
Сталь во взгляде:
— Ты только это хотел знать?
Майя ощутил какую-то затягивающую холодную пустоту внутри; и этот, самый главный вопрос, который собирался задать с самого начала, показался вдруг неважным.
Говорить с ним — как по клинку ступать… Скажешь — «да», и не останется ничего иного, кроме как уйти. А этого уже не могу. Не знаю, не понимаю, почему — не могу…
И — с силой почти отчаянной:
— Хочу остаться с тобой — позволь! Возьми — это все, что есть, — снял с пояса кинжал, протянул — резко, порывисто. — Только — прими к себе!
Сталь и темное золото. Сталь и медь. Светлые льдистые искры на темном железе.
— Дар не нужен, фаэрни, - неожиданно мягко, как первое прикосновение рук Создателя, запомнившееся навсегда. — Я… ждал тебя.
Прозрачная золотисто-зеленая волна радости поднимает высоко — выше — и душа готова сорваться с пенного гребня вверх, распахнув крылья.
— Камни — твоя песнь?
— Видел — огонь. Хотел сохранить. Не застывшее — живое. Вот… — майя неловко развел руками.
— А что Ауле?
— Сказал: твой замысел — мой замысел. Иного в тебе нет. Непонятно. Я ведь сам увидел…
Чуткие пальцы Изначального скользнули по рукояти кинжала — двум сплетенным змеям, серебряной и черненой, с отливом в синеву:
— Это?..
— Не знаю. Не мое. Не его. Другая песнь. Услышал. Красиво. Словно — знак. Сделал — а понять не могу.
— Почему решил отдать мне? — Изначальный все еще разглядывал клинок.
— Ты поймешь. У тебя руки творца. А еще — хотел остаться. Примешь?
Изначальный медленно провел рукой по клинку — железо вспыхнуло льдистым бледным пламенем, потом чуть потускнело, словно остывая, но свет, холодный и прозрачный, остался внутри самого металла, — и коротким движением протянул кинжал майя.
— Отвергаешь?
— Нет. Это — твоя первая песнь. Пусть останется у тебя. Идем…
… — Смотри, — тихо сказал Изначальный.
Но слова уже были не нужны — и без того майя не мог бы оторвать глаз от неба, где, ослепительным светом заполняя глаза, горело — раскаленное, огненное, сияющее… Майя тихо вскрикнул и прикрыл глаза рукой: