Черная книга смерти

Далквист Гордон

— Мадам…

— Доктор Свенсон, прошу вас. Ваши брюзгливые любезности только мешают откровенному разговору. А поговорить нам необходимо. Если вы не решили просто вышибить мне мозги…

Говорила она игривым и нетерпеливым тоном, но на лице ее читалась усталость, и это удивило Свенсона. Обычно графиня была закована в броню надменности, и он естественным образом видел в ней соблазнительницу или убийцу, но никогда — хрупкую женщину. Но вот здесь перед ним была графиня ди Лакер-Сфорца, которая перерезала горло человеку, чтобы забрать у него обед и воспользоваться его костром.

— Где Элоиза Дуджонг? — спросил он ровным голосом.

Графиня рассмеялась.

—

Кто?

— Вы были с ней, мадам. В доме ее дядюшки… вы устроили…

— Что устроила? И когда?

— Не надейтесь меня обмануть! Я видел ее…

Графиня с удовольствием затянулась сигаретой.

— Мадам! Она направила вас в Парчфелдт-парк…

— Мы с ней вообще не встречались. Я видела ее в Карте, да… мусор, который я выкинула из памяти. Но она меня не видела. Она следила за каким-то человеком.

— На нее напал Франсис Ксонк.

— Видимо, нападение не стало для нее роковым.

— Он принял ее за вас.

Графиня пожала плечами, словно давая понять, что для нее это ничего не значит, но потом поймала холодный взгляд доктора. Улыбка сошла с ее лица.

— Значит, Франсис был в поезде и добрался до товарного вагона, в котором я пряталась… но меня там уже не было. Это вы его задержали? Я слышала выстрел.

Доктор Свенсон хранил молчание. Графиня снова устало затянулась.

— Ненавижу быть кому-то обязанной. Ну ладно. В последний раз я видела Элоизу в Карте, на станции. Мисс Темпл ехала со мной. Я оставила ее вполне живой — ей ничто не мешало вернуться в мир респектабельных отелей и легкодоступных женихов. А теперь, может, вы присядете?

Доктор знал, что графиня — худшая из женщин, но стоило ей заговорить — и он, заранее зная, что не услышит ни слова правды, обманывался ее напускной искренностью. Свенсон сунул несколько веток в теплящиеся угли. Неужели графини и в самом деле не было в доме Элоизиного дядюшки? Она вытащила пробку из бутылки с сидром, не спеша отпила и протянула бутылку ему. Почувствовав колотье в затылке, доктор сделал несколько глотков, после чего рефлекторно отёр рукавом горлышко. Графиня, увидев этот жест, прыснула со смеху и подтолкнула к нему съестные припасы шкипера: половинку грубого черного хлеба, головку сыра с тронутыми плесенью краями, кусок кровяной колбасы дюймов в шесть длиной, — а потом подняла на него глаза, в которых светилось понимание и предвкушение. Доктор посмотрел на колбасу, потом снова встретился взглядом с графиней и почувствовал, что краснеет.

— Кажется, у вас нож этого бедолаги, — сказала она.

— Да.

Нарезав колбасу и сыр, доктор сунул нож обратно в карман. Графиня положила по ломтику того и другого на отломанный кусок хлеба и откусила маленький кусочек — попробовать.

— Немного горчицы не помешало бы, — заявила она, поведя плечами. — Или икры на льду с водкой… но где их тут взять?

Они ели в тишине. Графиня, как и Свенсон, явно была голодна. Доктор наблюдал, как она жует, как ее проворные пальцы отправляют в рот очередной кусочек еды, как шевелится ее горло при глотании, — нет, графиня ди Лакер-Сфорца все же принадлежала к человеческому роду. Увидев в ней вполне земное, хотя и единственное в своем роде существо, доктор одновременно (помогли также круги у глаз от недосыпания и передряг, ненакрашенные губы тускло-красного цвета и непослушные пряди черных волос) впервые посмотрел на графиню как на женщину. Доктор нарезал остаток колбасы, улыбнулся, видя, как графиня хватает новые ломтики, и удивляясь, как запросто она стала вдруг компанейской, общительной; затем поймал себя на том, что разглядывает

ее руки. Боль в голове прошла, но ее сменило растущее досадное желание. Он потянулся к бутылке, подвинул то, что внезапно выросло, лишив его свободы, выпил и попытался сменить тему своей внутренней беседы.

— Что вы подумали о стеклянной карточке? — спросил он. — Ее вытащили из моего кармана. Только не говорите, что не заглянули в нее.

— Зачем я буду вам это говорить? — Графиня потянулась к бутылке, сделала несколько глотков и поставила ее. — Я думаю, она вовсю старается предупредить вас.

— Почему?

— Потому что она идиотка.

— То есть она хочет спасти мою жизнь.

Графиня пожала плечами.

— Если бы она действительно думала о вас, если бы у нее была хоть малая толика искреннего сочувствия к вам, она оставила бы вам карточку, на которой Артур Траппинг удовлетворяет с ней свои животные инстинкты в классной комнате собственных детей. Вы бы прониклись их наслаждением… и возбудились бы, но тут же отшатнулись бы от зрелища. У вас, конечно, мороз подирает по коже при мысли об этом… о них… маленькие стульчики, запах мела и тетрадей оттесняется более пикантными ароматами, ее животные стоны, выделения… ну да вы знаете, как все это будет по-латыни.

Графиня неожиданно замолчала, глаза ее невинно округлились.

— Будь вы небезразличны миссис Дуджонг, она бы постаралась вас отвадить всеми средствами. Но вместо этого она пыталась объяснить… и тем самым вынесла вам смертный приговор.

— Вы так думаете?

— Да вы послушайте, как вы сами ее защищаете! Вопрос лишь в том, сделала она это сознательно или по глупости. Но в любом случае, доктор, это ее не красит!

У Свенсона не было ответа. Синюю карточку сунула ему в карман Элоиза… но какое может быть для нее оправдание? Как иначе истолковать нападение на него в доме Элоизиного дядюшки — ей пришлось открыто заявить, на чьей она стороне, так ведь? Но почему надо верить графине? Он еще раз бросил взгляд на силуэт остывающего тела шкипера.

— Как по-вашему, ждать нам визитеров из того большого дома на дороге?

— Зависит от того, кем был наш бедолага — просто сторожем на барже… или же выполнял какое-то задание, и тогда о нем начнут беспокоиться. — Она протянула руку к последнему кусочку сыра. — Кстати, вот почему нужно обязательно поддерживать огонь: пусть все думают, что он жив-здоров.

— А если бы я не появился?

— Но вы же появились, доктор.

— Вы что — верите в судьбу?

Графиня улыбнулась.

— Я верю в то, что фактам нужно смотреть в лицо. Я не из тех, кто предается фантазиям, если можно жить реальностью.

— Предметы на одеяле навели вас на мысль, что они захватили меня.

— Да с какой стати это должно меня волновать?

— Действительно, с какой?

Доктор Свенсон потянулся к бутылке, которая уже опустела на две трети.

— А что это за здание? Вы явно из-за него и сошли в Парчфелдт-парке.

— Так откровенно признаваться в своей неосведомленности… это говорит о плохой форме.

— Лучше посмотрите на себя, мадам. — Неужели сидр так быстро ударил ему в голову? — Вы что, думаете, я не вижу, как окаменело ваше правое плечо?

— Уверяю вас, я в полном порядке.

— Вы каждый раз брали бутылку левой рукой, хотя я ставил ее ближе к правой. Если вы ранены, я мог бы посмотреть, как вам помочь… вам будет легче убить меня, когда вы наконец решитесь на это.

— Или вам — меня.

— Если бы вы боялись этого, вас не было бы здесь.