Черная книга смерти
Шрифт:
Потом без всякого повода он подумал о графине, стоящей на коленях у рельсов. Образ этот был невероятно живым — лицо ее горело, волосы были растрепаны, на плече алело кровавое пятно. Он вспомнил, как ударил ее в конюшне, вспомнил, как ловко она подалась назад, но удержала равновесие… как изящная бледная рука притронулась к месту ушиба… Застонав, Чань закрыл глаза рукой. Он впадал в безумие.
Когда поезд подъехал к вокзалу Строппинг, небеса были темны. Чань спрыгнул на землю задолго до перронов с их людскими толпами и посмотрел вдоль вереницы вагонов с рудой, понимая, что капитан может оказаться где угодно. Со струей пара прилетели разрозненные газетные листы.
Краем глаза он заметил какое-то движение. За вагонами с рудой между колесами мелькнула тень. Это был человек, присевший на корточки и наблюдавший за ним. Чань, ныряя под вагоны, припустил рысцой вдоль путей к служебному выходу, который обнаружил несколько лет назад на плане, составленном Корпусом королевских инженеров. С тех пор он часто выбирал этот путь. Резкий пинок по поржавевшей двери, затем вниз по металлической лестнице в полной темноте — но достаточно медленно, чтобы капитан не потерял его. Спустившись на два пролета, Чань нащупал щеколду небольшой металлической двери. Он помедлил, улыбнулся, услышав звук шагов внизу, в темноте, и вышел на Хеллиотт-стрит, узенькую, втиснутую между высокими стенами и опасную в любое время для беспечных или невооруженных. Чань оставил дверь приоткрытой и снова улыбнулся — он вернулся туда, где знал, что и как ему делать.
Хеллиотт-стрит переходила в Звезду Регента — площадь на пересечении пяти улиц. Прежде центром жизни квартала были покои отца старой королевы, о кончине которого никто не жалел. На квартал тогда легла тень сомнительных дел, творившихся во дворце. После смерти принца апартаменты опустели, но площади это не помогло — она окончательно стала местом сбора уголовников и бездомных.
Безобразные вокзальные часы Строппинга показывали девять. Даже если бы за ним не следили, Чань не мог вернуться к себе, не зная, в каких отношениях он с законом. Не мог он показаться и в таверне «Ратон марин». Чань понимал, что должен принять решение, но ждал. Он услышал слабый скрип ржавой двери, потом громко откашлялся и плюнул на обочину.
Из тени Сент-Пьерс-лейн вышли двое — один колоссального роста — и направились к нему… Только этого сейчас не хватало.
На гиганте, горло которого по-жабьи нависало над плотно завязанным грязным галстуком, была бесформенная шерстяная шапочка, натянутая на самые уши. Чань знал, что человек этот лыс, рот его полон гнилых коричневых обломков, а на руках, засунутых в карманы слишком тесного пальто, — кольчужные перчатки. На втором человеке были потертый котелок и зеленый военный мундир с содранным золотым шитьем. Тонкое лицо было небрито, а соломенные волосы — набриолинены и прилизаны. Левой рукой он почесывал ложбинку на черепе. Правая же, аккуратно заведенная за спину, сжимала медную рукоять широкой обоюдоострой сабли. Чань обогнул площадь: теперь, не находившись спиной к Хеллиотт-стрит, он мог не опасаться, что капитан нападет сзади.
— Кардинал Чань, — сказал гигант. — А мы слышали, что ты бежал.
— Что ты, мол, взялся
— Хорас, — обратился Чань к громиле, а потом, насмешливо кивнув, к его товарищу: — Лейтенант Сапп. Наверное, мне следовало ожидать этой встречи.
— Это почему? — спросил Сапп.
— Потому что меня разыскивают группы людей, плохо знающих город, — сказал Чань. — И они наверняка захотели через вас найти меня.
Хорас насмешливо фыркнул и вытащил из карманов руки в кольчужных перчатках. Чань смерил взглядом расстояние между ними — приблизительно четыре фута мощеной мостовой — и продемонстрировал им свои пустые ладони.
— К несчастью, я совершенно беззащитен.
Хорас снова фыркнул.
— Вы проводите меня к вашему нанимателю? — спросил Чань.
— В навозную кучу мы тебя проводим, — сообщил Сапп. — Давно хотелось.
Чань холодно улыбнулся в ответ.
— А чьи пятки ты лижешь сегодня, Сапп? Ты хоть знаешь? Или не пятки, а что-то другое? С таким удовольствием, что тебе уже все равно?
Чань откинул назад голову, когда Саппа совершил довольно искусный выпад, стараясь разрезать горло Чаня по всей его ширине. Удар пришелся мимо. Сапп повторил попытку, потом сделал ложный выпад в живот Чаня, но тот отпрыгнул назад так, чтобы могучие кулаки Хораса отделяли его от Саппа.
— Ты, как всегда, медлителен, — заметил Чань.
— Ты захлебнешься в собственной крови! — прорычал бывший офицер.
Сапп был уволен со службы (он продавал полковые боеприпасы местному населению, чтобы оплачивать свои карточные долги), но, пренебрегая бесчестием, продолжал носить мундир, хотя и без знаков различия.
Сапп ткнул клинком в лицо Чаня. На этот раз Чань не отступил — лишь увернулся, и сабля прошла мимо, хотя и близко к лицу. Затем Чань ухватил противника за запястье. Тот попытался вырваться, и Чань смог изо всех сил лягнуть его в мошонку. Заскулив, Сапп свалился на мостовую, Чань вырвал у него клинок и обратился к громиле, который угрожающе сгибал и разгибал пальцы в кольчужной перчатке.
— Остановись и подумай, Хорас, — прошипел Чань. — Ты ведь сам говоришь, что я бешеный. А это означает, что я не раздумывая убью тебя. Я тебя убью, Хорас. Если ты сделаешь еще хоть шаг в мою сторону, клинок вонзится в твое горло.
Хорас не шелохнулся. Сапп скулил, его дыхание клубилось, стелясь по влажной ночной мостовой.
— Нет, — заявил Хорас. — Это я тебя убью.
И он бросился на Чаня, как бык.
Чань только что не рассмеялся. В ответ на болезненный удар кулаком в предплечье снова полоснул острым клинком по выпуклому животу Хораса, и прочерченная линия тут же набухла красным. Хорас хрюкнул и снова замахнулся. На сей раз Чань просто отошел в сторону и рассек вытянутую руку, перерубив жилы у локтя. Когда гигант зажал другой рукой кровоточащую рану, его туловище оказалось вообще не защищенным. Чань по самую рукоять вонзил клинок в его торчащий кадык, потом вытащил саблю, и Хорас ничком рухнул наземь.
Капитана нигде не было видно. При виде схватки преследователь Чаня скрылся. Чань громко выругался, и голос его гулко отразился от мостовой. Все оказалось тщетным — поездка на поезде, риск, на который он пошел, оставив в городке графиню и калеку…
Он повернулся к Саппу, взиравшему с разинутым ртом на своего незадачливого товарища, и с развороту нанес ему удар ногой в челюсть, уложив на землю. Все еще кипя от злости, Чань ухватил Саппа за шиворот и оттащил стонущего человека в тень, подальше от мертвого тела.