Черная Кровь Победы
Шрифт:
Перед тем как отправиться в дорогу, Рябов прочитал все, что имело отношение к этому региону и его истории, даже самой древнейшей. Во-первых — для надежности. Во-вторых — из-за его проклятой всегдашней страсти к чтению и новой для себя информации. И эта местность, где казалось, не было ничего живого, и даже редкие кустарники были иссохшими и как-будто неживыми приводили его в подавленное состояние духа.
«Не зря же здесь всегда в древности существовало столько мрачных культов. Алевиты, язы, езиды… Которые, по крайней мере, некоторые из них — вполне официально поклонялись Черному Змею. Это, конечно, все неправда. Но в таком месте, и когда вокруг столько враждебных друг другу племен… Примерно как мне противостоят англичане… Не удивительно решить, что миром правит некая злобная, жестокая сила, а не христианский бог, который судя по всем
Вновь поправив куфью, Александр понял, что ветер вдруг резко прекратился. Как будто та же самая рука повернула еще один рубильник по соседству с предыдущим. «Черт, ну и место! Тут точно во всякие высшие силы поверить можно». Саша оглянулся и понял, что стоять больше нельзя. Он глубоко вздохнул. «Ни пуха!». И решительно отправился вперед.
За его спиной, там, где был песок, оставалась цепочка следов, которая терялась, как только он вставал на каменистую почву. О том, что ее могут заметить английские колониальные патрули или арабское ополчение он не думал — слишком большая территория. Да и к тому же следующим же, скорее всего уже утренним, порывом ветра их все мгновенно занесет и ничего не останется, даже памяти о том, что здесь совсем недавно ступала нога человека.
Капитан решительно шагал по этой земле, испытавшей на себе все, что только могла бы испытать земля — жар, холод, голод, войны, резню, изуверство… И ни о чем не думал. Он уже успел отрешиться от гнетущего пейзажа и мыслей об англичанах. Время от времени только приходилось отворачивать платок и делать по маленькому глотку из фляги с водой.
Он вновь и вновь прокручивал в голове план действий. Все что можно было учесть в таком сумасшедшем плане — было учтено. Расчет как раз ведь и был на неожиданность. Со времен операции «Трест» ничего подобного по наглости не проводилось. По крайней мере, из того о чем знал новоиспеченный капитан. А если что-то и проводилось, то видимо об этом не знал не только он, но и потенциальные и реальные враги Страны Советов. Поэтому это было не авось. Это было голым расчетом на безумие. И Александр снова мысленно кивал головой.
Однако мысли такого рода были лишь развлечением его отдыхающего ума. Обо всех таких вещах он уже обдумал все, что только можно. Поэтому, какой смысл напрягаться? Он просто плыл по волнам своего расслабленного сознания и даже адреналин уже перестал толчками литься в его кровь, уступив место размеренному сердцебиению.
Александр остановился ненадолго передохнуть и развернул карту, выданную ему полковником НКВД Орловым. Ее составлял для его миссии лично состав лучших специалистов, включая даже Нар КомЗема одной из южных областей СССР, пользуясь своими архивами и специалистами в геодезии. Он помнил, как приезжали в Школу эти серьезные люди. Что-то обсуждали. Приходили с кипами бумаг и быстро уезжали по своим непосредственным делам. С одним из них — неким Симаковым он даже поздоровался за руку, когда тот, подслеповато щурясь, шел по коридору. Диалог получился очень простым. Мужчина в возрасте остановился напротив него, столкнувшись в коридоре, и просто улыбнулся: «Вы тот самый герой? Ни слова больше. Подписка». И пожал ему руку. Рябов так и не понял — наудачу? Почему-то все те дни ощущал каким-то звериным чувством, что на него смотрят как на почти смертника. Будто он не вернется. Но Александр упорно верил в свою победу. И победу своей страны. Нет таких врагов, которые могли бы свернуть его с пути. А что уж говорить обо всей мощи страны, что стояла за ним? Он был как будто на острие трепещущего клинка, направленного в сердце врага. На острие всей огромной державы, которая выстреливала его против клубка врагов.
«Если бы я любил эсхатологию и все эти религиозные штучки — это отдавало бы какой-то апокалиптичностью». Рябов запихнул карту обратно в карман и пошел дальше. Судя по окрестным холмам, которые были такими одинаковыми вырезанными аппликациями, но все, же отличались для наметанного глаза, он даже не отклонился от курса. Уже к утру такими темпами, он окончательно перейдет размытую границу и попадет в первое приграничное поселение, где смешается с местными жителями, по крайней мере, так было решено по основному плану действий; а резервный — возвращение ни с чем — не допустим. Он скорее погибнет, чем поступит так. Однако вряд ли так придется поступать. С каждым шагом, уверенность Рябова в своем окончательном успехе становилась все более монолитной в его душе, пружиня в каждом его движении по стремительно остывающей полупустыне.
Когда к нему уже примерно через час, судя по врожденному ощущению времени, начал подбираться ночной холод — он его даже не заметил. И цепкие пальцы тяжелой атмосферы царящей вокруг окончательно отпустили его. Он смотрел взглядом Юлия Цезаря — победителя.
Черная ночь не смущала капитана — он просто шел по ориентирам. К тому же он был бодр. Как и положено, все предыдущие сутки он спал, и даже если он собьется с пути — у него будет достаточно сил, чтобы спокойно дойти до ближайшего поселения. Собственно, единственное чего он мог опасаться — это неожиданной встречи с каким-нибудь шальным бандитом, который скрывался на этих землях от властей, либо специально охотился на контрабандистов и прочих нелегальных личностей, время от времени переходящих границу на стыке Ирана, Ирака, Турции и СССР. Но с этим, если что он справится. А скорее всего не наткнется. Его чутье подсказывало, что проблемы могут начаться только в селении, если он не сможет быстро найти общий язык с горячими и недоверчивыми обитателями этих суровых мест.
Минуты тянулись за минутами, сливаясь в незаметную вязь часов. Часы шли пунктиром перед мерно шагающим капитаном, который настолько попал в выработанный ритм, что даже не замечал этого. Не ощущая даже усталости, он внезапно для себя обнаружил, что находится уже в особо помеченном на карте небольшом ущелье между парой крутых холмов. На пару минут остановившись, он достал карту, подсветил фонариком, и довольно хмыкнул. Все шло как надо — еще три километра с небольшим — и он на месте. Рябов покачал головой и вновь пошел дальше. Усталости он пока все равно не чувствовал.
И когда он уже выходил из ущелья — какой-то звук заставил его замереть. Он быстро переместился за выступающие из потрескавшейся почвы камни. Что это было? Или, скорее, кто, так явственно пошевелил камни чуть выше по уступам скважины в земле, по которой он так просто двигался?
Осторожно выглядывая из-за камней, он сдвинул руку поближе к висящему в кобуре под накидкой из грубой ткани, по местной «моде» (как он это для себя называл с усмешкой), пистолету. Некоторое время все было тихо. Вдруг снова раздался шорох и треск падающих камешков, которые сыпались на дно ложбины меж холмов. Рябов сосредоточенно пытался что-либо разглядеть, но было сложно, ведь сейчас уже наступали предрассветные часы, которые были самые темные и, когда почти ничего не было видно. «Как говорится — хоть глаз выколи».
И тут капитан облегченно вздохнул. Он разглядел нарушителя спокойствия. По ночному каньону гордо и тихо летел коршун, вылетевший на свою обычную поживу. Гордый воздушный хищник исчез также внезапно, как и появился, объявив свою охоту на мелких наземных тварей. «Интересно, а суслики и тушканчики верят в коршуна, как в какое-нибудь злобное потустороннее чудовище?» — переведя дух, подумал Рябов и, выбравшись из-за нагромождения камней, оттряхнул свои одеяния, возвращаясь на свой маршрут.
Когда наступил рассвет, и звезды уступили место первым лучам красного солнца, Александр увидел вдали, почти у самой линии горизонта, какие-то строения на безбрежной равнине застывшей в своем колыхании в какой-то момент раз и навсегда. Нет, конечно, пройдет век-другой, и рисунок ландшафта ощутимо изменится, но его медленные изменения не были доступны человеческому глазу, который находится здесь и сейчас и видит бескрайнее полотно раскинувшейся природы.
Рябов еле подавил естественное желание пойти быстрее, но необходимость идти в одном ритме заставила его не делать этого. Поэтому когда снова хлынула дневная жара, и солнце подбиралось к полудню, он уже входил в селение. Он проходил мимо глинобитных зданий, жмущихся к земле, мимо закутанных в черные и серые одежды мужчин и женщин, которые были так укутаны в них, что иногда даже не мог понять кто из них кто. На него не оглядывались — он был одет как все здесь. Нет, может быть и чем отличался, но может, в другом селении принят именно такой стиль? Поэтому его, кажется, просто принимали за торговца или паломника. Может быть — за путешественника с неясными целями, но агрессии к нему никто не проявлял. Все кто двигался по кривым улочкам, не обращали на него внимания, спеша по своим делам. Только на всякий случай, Рябов натянул куфью еще повыше, по самые глаза.