Черная линия
Шрифт:
На самом деле «крупное дело» заключалось в другом. Несмотря на попытки Гупты наладить честное медицинское обслуживание, медчасть так и оставалась местом безостановочного бизнеса, контролировавшегося Раманом. За вход надо было платить, все услуги имели свою цену. К этому добавлялась постоянная торговля транквилизаторами и другими препаратами. Реверди и сам пользовался этой системой: он не мог и мечтать о лучшем месте, чтобы продавать собственные лекарства и находить новую клиентуру — половина заключенных, проходивших лечение в медчасти, были наркоманами в состоянии абстиненции.
Жаку оставалось пройти несколько метров до барака, когда его окликнули. Он узнал голос и осторожно повернулся. Раман.
— Подойди.
Жак повиновался, но остановился вне пределов досягаемости дубинки.
— Нам есть о чем поговорить, — тихо сказал надзиратель по-малайски,
— О чем, начальник?
— О твоей новой работенке.
Он, не моргая, смотрел в черное лицо Рамана — осколок метеорита, залетевший из дьявольской галактики. Он знал, о чем хочет говорить мерзавец: о дележке доходов от незаконной торговли лекарствами, в частности, его собственными таблетками. Но он притворился непонимающим:
— Так об этом надо говорить с доктором Гуптой, так ведь?
Раман стоял неподвижно, потом внезапно улыбнулся. Его лицо таило в себе загадку. Каждое новое выражение заставало собеседника врасплох.
— Хочешь в идиота играть? Ну, как угодно. Я хотел задать тебе вопрос. Ты знаешь, почему при повешении присутствует хирург?
Его мышцы напряглись.
— Нет, начальник.
— Потому что всегда приходится зашивать. Повешенного. — Он взялся за собственное горло. — Веревка разрывает шею, дошло? Надеюсь, это хотя бы не против твоей религии?
Реверди выдержал паузу. Долгую. Потом, подражая Раману, внезапно улыбнулся:
— Лучше, чтобы тебя шили мертвым, чем живым.
И подмигнул. Раман в растерянности посмотрел на него. Потом сказал:
— Тут твой адвокат пришел. Ждет в зале.
Джимми ждал его, как обычно. Перед ним на столе стола чашка с дымящимся кофе. Жак уставился на белую кружку. После того, как Реверди приковали к полу, адвокат завел привычный разговор. Но Жак резко прервал его:
— У тебя хороший кофе?
Вонг-Фат поколебался, бросил взгляд в сторону охранника:
— Отличный.
— Лучше, чем обычно?
Он кивнул. По восковому лицу тек пот. Жак протянул руку:
— Попробовать можно?
Адвокат опять кивнул. Реверди в свою очередь взглянул на тюремщика, дремавшего на жаре. Схватил кружку и заслонил ее собой. Потом опустил пальцы в обжигающую жидкость и вытащил оттуда маленький электронный приборчик, обернутый в полиэтилен.
Совсем маленький, блестящий, плоский, как калькулятор.
Улыбка.
Теперь он сможет написать Элизабет.
28
Комара, 1 мая 2003 г.
Прости за задержку, но я должен был кое-что приготовить, имея в виду наши новые отношения. Кроме того, теперь я работаю в тюремной медчасти, а это отнимает много времени и сил.
Я внимательно прочел твое последнее письмо. Мне очень понравились твои ответы. Более того: меня привлекает твоя манера изъясняться, описывать подробности, которые так близки тебе и так важны для меня.
Но самое главное, я увидел твое лицо. Должен признаться, что оно ослепило меня. Когда я читал твое первое письмо, мне и в голову не могло прийти, что за твоими настырными требованиями может скрываться такое лицо.
Элизабет, я доверяю лицам, как доверяют географическим картам. Поверхность карты позволяет нам понять, из чего состоит почва, какова атмосфера в том или ином регионе, где находятся джунгли… Лица передают внутреннюю сущность людей. Я увидел в твоих чертах ум и стремление понять, а это позволит нам далеко зайти вместе.
Итак, теперь моя очередь отвечать. Но должен предупредить тебя: мне не нужны твои вопросы. Я знаю, что тебя интересует. Я знаю, на что ты рассчитываешь…
Но я должен тебя разочаровать: такого рода истины не раскрываются. Это слишком сильные, слишком полные переживания, пронизывающие все существо. Не хочу даже пытаться марать бумагу, описывая такие сюжеты. Обеднять их словами, пачкать объяснениями.
Элизабет, если хочешь понять мою историю, у тебя есть лишь один путь: мой. В буквальном смысле этого слова.
Где-то в Юго-Восточной Азии, между тропиком Рака и линией экватора, существует еще одна линия.
Черная линия.
Отмеченная телами и страхом.
Если ты согласишься, чтобы я издалека направлял тебя советами, ты сможешь пройти по ней. Это тебе интересно? Конечно. Могу представить себе, как сверкают твои черные глаза, как дрожат твои губы цвета меда, когда ты читаешь мое предложение…
Если ты согласишься проделать это путешествие, ты поймешь, что в действительности произошло там. И что не имеет ничего общего с представлениями других.
Твой путь будет нелегким. Вех будет мало. Не рассчитывай на меня, я буду не слишком многословен. Тебе придется самостоятельно представлять себе события, испытать на собственной шкуре повороты истории, причины и следствия существования этой черной линии.
С каждого этапа пути ты будешь присылать мне свое свидетельство. Ты будешь точно описывать то, что найдешь, что поймешь, что почувствуешь. Если ты пойдешь по верному пути, я окажу тебе помощь в продвижении.
В случае ошибки второго шанса не будет.
Я снова замолчу.
Очень важно, чтобы ты поняла одну вещь. Если сегодня ты скажешь мне «да», возврата назад не будет. Ты будешь привязана ко мне навек. Привязана непроизносимым секретом.
Наконец, последний, важнейший момент. Когда я буду описывать события, случившиеся на этой черной линии, я никогда не скажу «я». Может быть, я — виновник случившегося. Но может быть, речь идет о ком-то другом, кого я хорошо знаю, кто находится рядом со мной или на свободе. Только я знаю ответ, и пока что я не готов поделиться им с тобой.
Довольствуйся тем, что будешь следовать «Его» советам.
Готова ли ты к этим испытаниям, Элизабет? Чувствуешь ли себя достаточно сильной, чтобы взять на себя эту роль? Чтобы подняться к истокам темной реки?
Напиши мне как можно скорее, тем же образом. Потом мы изменим способ общения. Дай мне твой электронный адрес. Мне удалось наладить здесь систему, которая даст мне возможность писать тебе инкогнито, по электронной почте.
Скоро я не смогу чувствовать отпечаток твоей руки на бумаге. Не смогу представлять себе твое прекрасное лицо, склонившееся над столом, пока ты пишешь мне. Но тогда я буду представлять тебя на дорогах Юго-Восточной Азии.
Как-то раз ты написала мне: «Бездны бывают разные. И все они мне интересны». Настало время доказать мне это.
Целую тебя, моя Лиз.
Марк не сразу поднял голову от письма: он плакал.
От радости. От волнения. А также от страха.
Он так долго ждал этого нового письма. Сегодня было уже шестое мая, а он обивал пороги почты с середины апреля. Он чуть не сошел с ума от ожидания, он не работал, не брился, почти не спал.
Но результат стоил этих страданий.
Наконец-то серийный убийца исповедуется перед ним.
Еще лучше: он собирается руководить им, вести его по собственным следам.
По-прежнему не снимая перчаток, он взял листок бумаги и написал, не колеблясь ни минуты, восторженный ответ, оставив место для электронного адреса. Перечитал текст и не нашел необходимости вносить какие бы то ни было изменения. Это было письмо любви, безумной, слепой любви молодой женщины, готовой на все, лишь бы идти за своим ментором.
Внезапно до него дошло, что он с ходу написал письмо почерком Элизабет. Действительно символично…
Он поднял голову и уставился на стену перед собой. Он развесил на ней все портреты ныряльщика, которые ему удалось достать. Своеобразный способ приблизиться к своему сообщнику-противнику. Теперь на него смотрел целый лес Жаков Реверди. Ликующий победитель в комбинезоне для погружений. Улыбающийся, под тропическим солнцем. Мрачный, крупным планом, подбородок уперт в планку для антропометрических измерений…
«Где-то в Юго-Восточной Азии, между тропиком Рака и линией экватора, существует еще одна линия.
Черная линия.
Отмеченная телами и страхом».
Марк улыбнулся, от слез у него щипало в глазах.
— Сколько же ты их убил, негодяй?
29
Первоочередная задача: электронный адрес.
Марк зашел в интернет-кафе неподалеку от авеню Трюден. Речи быть не может о том, чтобы использовать собственный компьютер для того, завести почтовый ящик на имя Элизабет. Он совершенно не разбирался в компьютерных премудростях, но точно знал, что при открытии электронного адреса остаются какие-то следы.
Он уселся перед анонимным компьютером, выбрал французский сервер, «Voila», и заполнил предварительную анкету, чтобы открыть бесплатный почтовый ящик — ведь любой платеж также неизбежно оставил бы след.
Все данные им сведения были ложными и относились исключительно к Элизабет Бремен, парижанке двадцати четырех лет, которой на самом деле не существовало. Он придумал ей домашний адрес в Девятом округе для большего правдоподобия, дату рождения, пароль, а потом выбрал логин «lisbeth@voila.fr».