Черная Луна
Шрифт:
— Как видно, нет, — отозвался Форин. — Но зато, приятель, они умирают. И еще многие из них умрут, когда прорвутся в город.
— А я слыхал, что дароты вовсе не умирают, — заметил солдат. — Они уходят в яйца или что-то в этом роде, а потом рождаются снова.
Форин ничего не ответил. Когда Карис пошла прочь, он последовал за ней.
— Ты сегодня что-то задумчива, — сказал он, когда они бок о бок шли по главной улице во дворец.
— Мне есть о чем подумать.
— Карис, мы с тобой уцелеем. Я в этом уверен.
— Как приятно, наверное, быть таким уверенным.
— Я не намерен гибнуть от меча какого-то там беломордого гигантского термита — а тем более теперь, когда мы нашли друг друга.
— Что ж, надеюсь, что это так!
— У тебя уже есть план?
— Если я тебе скажу, ты не сможешь командовать боем в катакомбах. Так сказать?
Форин ответил не сразу.
— Я бы с радостью сказал «да»— но не могу. У Тарантио и Вента есть волшебные мечи. У меня — только моя сила, и она пригодится в катакомбах. Кстати, о Тарантио — я его уже пару дней не видел. Где он?
— Не знаю, — ответила Карис. — Он не был на двух собраниях. Я хочу, чтобы сегодня он пришел.
— Я сам его доставлю, — пообещал Форин. Карис двинулась дальше, но он нежно взял ее за руку.
— Когда все это кончится… может быть, ты согласишься выйти за меня замуж?
— Да ты оптимист, Рыжий!
— Я всегда был оптимистом, а сейчас — в особенности. Или ты думаешь, что я позволю даротам лишить меня радости?
Карис заглянула в его широкое скуластое лицо и твердо встретила взгляд его ярко-зеленых глаз.
— Ты самый сильный мужчина из всех, кого я знала. Быть может, ты и останешься жив. Спроси меня еще раз, когда все закончится.
Форин хотел поцеловать ее, но она отступила и холодно взглянула на него:
— Только не на улице, Форин.
— Ты стесняешься меня? — озадаченно спросил он.
— Разве ты не слышал, как меня называют? «Ледяная Королева». Не надо лишать их иллюзий. Еще не время показывать им Карис — женщину.
С этими словами Карис повернулась и пошла прочь. Форин свернул налево и дошел до небольшого дома, который снимал Тарантио. Он постучал в дверь, но никто ему не ответил. Еще четырежды Форин грохнул кулаком по двери, и лишь тогда она распахнулась. На пороге стоял Тарантио — голый по пояс.
— Спишь посреди дня? Стареешь, приятель.
Не дожидаясь приглашения, Форин вошел в дом и направился в гостиную. Ноздри его раздулись: в комнате пахло духами.
— Извини, друг мой. Я не знал, что ты не один.
— Да, я не один, — сказал Тарантио. — Зачем ты пришел?
— Карис хочет, чтобы ты непременно явился на сегодняшнее собрание.
— Скажи ей, что я не приду.
— Нет, ты обязательно должен быть — сегодня мы обсуждаем план боя в катакомбах. — Форин наскоро поведал Тарантио о последних открытиях. — Озобар считает, что дароты уже завтра доберутся до катакомб.
— Я больше не хочу драться, — сказал Тарантио.
— Это шутка? Ты и впрямь думаешь, что у тебя есть выбор?
— Выбор всегда есть. Завтра я уезжаю.
— Ушам своим не верю! — потрясенно воскликнул Форин. — Ты — и уезжаешь?! Как ты можешь уехать и оставить нас драться одних? Ты же лучший мечник из всех, кого я когда-либо знал, и у тебя зачарованный меч. Ты нам нужен, приятель.
— Меч висит у двери. Возьми его, когда будешь уходить.
Форин непонимающе глянул на него.
— Что с тобой стряслось, Чио? Ты не тот человек, которого я знал. Ты не тот, кто грозился живьем меня проглотить, голову отвинтить, а уши — отрезать. Боги, да из тебя точно душу вынули!
— Так оно и есть, — сказал Тарантио. — Из меня вынули душу.
Форин с отвращением отвернулся от него и направился к двери. Пояс с мечом висел на крюке у порога, и великан одним движением сдернул его.
— Извини! — крикнул вслед Тарантио.
— Чтоб ты сдох! — огрызнулся Форин.
Когда за Форином закрылась дверь, Мириак вышла из спальни. На ней был только просторный белый халат, полы которого расходились при каждом движении. С минуту она молчала, пристально глядя на Тарантио. Он улыбнулся.
— Хочешь вина?
— Это был твой друг, — сказала Мириак.
— Да. Хочешь вина?
— Нет. Я не понимаю, зачем ты ему все это наговорил.
— Что ж тут понимать? Я больше не хочу драться. Я хочу увезти тебя в безопасное место.
Тарантио протянул руки к Мириак, но она попятилась.
— В чем дело? — спросил он.
— Не знаю, Чио… но он был прав. Из тебя словно вынули что-то. Я чувствую это уже не первый день.
— Неужели это так заметно?
— Для меня — да. Я люблю тебя, но ты изменился. Неужели это из-за меня? Неужели моя любовь лишила тебя мужества?
— Вовсе я не лишился мужества! — почти крикнул Тарантио, но сам ощутил в своих словах неуверенность и страх. — Не лишился, — тише повторил он. — Он не был моим мужеством.
— Он?
— Я не хочу говорить об этом.
— Даже со мной?
Тарантио отвернулся, обвел взглядом комнату. Мириак молчала, не спеша нарушать тишину. Он подошел к очагу, подбросил в огонь угля и, сев на коврик, уставился на весело пляшущее пламя. А потом тихим голосом рассказал Мириак о своей жизни и о возникновении Дейса, о том, как с тех пор они всегда были вместе.
— Я не безумен, — заверил он. — Дейс был для меня таким же настоящим, как ты. Ты спрашивала меня, почему той ночью я бежал. Дейс хотел убить тебя; он почуял мою любовь к тебе и увидел в ней угрозу своему существованию. Когда два дня назад ты пришла в этот дом, тебя встретил не я, а Дейс.
Тарантио смолк, стараясь не глядеть на нее. Мириак подошла к нему и села у огня.
— Не понимаю, — тихо проговорила она. — Никогда в жизни я не слышала о чем-то подобном. Зато я точно знаю, что человек, встретивший меня в этом доме, был не ты. И когда я поцеловала его, он сжимал в руке кинжал. — Мириак обхватила ладонями лицо Тарантио, заглянула в его синие глаза.