Черная мадонна
Шрифт:
Почти год назад он дал Сэму задание выяснить, какой именно ученый пытается клонировать Иисуса Христа. Сэм задание выполнил, но вместо того, чтобы сообщить все необходимые сведения, стал тайно помогать Феликсу Росси. Почему? Этот вопрос не давал Брауну покоя последние три дня. Работая здесь, в этом доме, под личиной швейцара, Сэм, по всей видимости, завел дружбу со служанкой Феликса. Если Росси говорил правду и она действительно была матерью клона, то Сэм, возможно, взялся защитить ее. И все же при этом он даже словом не обмолвился ученому о том, что Теомунд задался целью уничтожить клона.
Браун кивнул дворецкому, и тот провел Чака Льюистона в
Сам Теомунд вернулся в библиотеку, где принялся рассеянно водить пальцем по древнеиндийским символам, выгравированным на золотом кольце, некогда принадлежавшем его отцу. Это была одна из древнейших надписей в истории человечества: Iilavartatе vara, то есть священная река, окружает Ilavrita, мое царство. В случае Брауна этой рекой были океаны.
Он открыл балконную дверь, задернул шторы, кивнул Корал и, вновь включив телевизор, провел большим пальцем по друзе лазурита. Вопреки сказанному Росси на пресс-коференции, перед журналистами выступила некая женщина, уверявшая, что ее ребенок и есть тот самый клон Иисуса Христа, о котором все говорят. Она только что родила, и у нее во второй раз взяли интервью. Находилась эта женщина в больнице центрального Бронкса. Браун ей не поверил, но он был из тех, кто привык доводить любое дело до конца. Он посмотрел на часы. Через час ребенок этой женщины будет мертв.
Глава 3
Десять лет спустя
Арона, Италия
Для местных жителей не было никакого секрета в том, что в предместье, на виа Семпионе, что протянулась вдоль живописного западного берега озера Лаго-Маджоре, живет со своим сыном одна американка, которую они называли Mama Nera, Черная Мама. Мать и сын жили на небольшой вилле, пустовавшей с 1940-х годов, когда там проводила медовый месяц еврейская супружеская пара. Предупрежденные деревенским пекарем о приходе немцев, новобрачные сбежали. Оштукатуренные стены виллы были желтого цвета, а сама она стояла в саду; поблизости находились рыбацкий домик и небольшой навес для лодки.
Обитавшая за желтыми стенами виллы Мэгги Джонсон была встревожена. Открыв Библию и найдя Евангелие от Луки, она отыскала единственное место, в котором говорилось про детство Иисуса. Во второй главе Мэгги нашла следующие строчки: «Через три дня нашли Его в храме, сидящего посреди учителей, слушающего их и спрашивающего их; все слушавшие Его дивились разуму и ответам Его» [3] .
В то время Иисусу было двенадцать лет.
Мэгги посмотрела на стопку нетронутых книг рядом с шезлонгом Джесса. Книги – а они были на самые разнообразные темы – прислал Феликс Росси. Мэгги не на шутку испугалась, что книги эти могут отвлечь Джесса от изучения Торы. Вот и этим утром томик «Невиим Рисхоним», «Ранних Пророков», которые мальчику дал равви Диена, был отложен через пять минут после того, как Джесс взял его в руки.
3
Лк. 2:46–47.
Сидя на стуле на террасе рыбацкого домика, Мэгги наблюдала за тем, как скрытый от нее ветвями плакучей ивы Джесс кормит хлебом своего друга лебедя,
Феликс считал, что Джесс проводит слишком много времени с пернатыми. Мэгги не разделяла его точку зрения. Как можно проводить слишком много времени в обществе лебедя? Кстати, они появились на свет с разницей всего в несколько дней, Джесс и Король-Молчун. Десять лет назад, когда Мэгги в первый раз вышла вместе с Джессом на эту террасу, она увидела несчастного маленького лебедя с неестественно вывернутой перепончатой лапкой, которого трогательно опекали родители. Неспособный выйти на берег или даже построить гнездо и охранять его, изуродованный лебедь навсегда лишился пары. Тем не менее Король-Молчун был вожаком других лебедей. Они всегда следовали за ним, куда бы он ни направился.
Выгнув грациозную шею и открыв черно-оранжевый клюв, лебедь приблизился к Джессу, стоявшему в лучах утреннего солнца. Мэгги пристально посмотрела на сына, любуясь очертаниями идеально сложенного юного тела. У Джесса были крупные черты лица и кожа того самого бронзового оттенка, что и у его далеких предков, евреев первого века от рождества Христова, и такие же карие глаза и курчавые темно-каштановые волосы.
– Не забудь, что сегодня придет равви! – крикнула она Джессу.
Мальчик обернулся и посмотрел на нее широко раскрытыми глазами. Выражение его лица напоминало скорбную маску. Мэгги тотчас сделалось больно на душе.
– Только не это!
– Ты не можешь все время играть, милый. Тебе нужно учиться.
Джесс улыбнулся.
– Мне нравится, как мы учились раньше.
Мэгги в ответ рассмеялась.
Когда ему было пять лет, она сажала его к себе на колени и награждала маленьким подарком за каждую правильно угаданную на книжной странице букву – целовала его, давала оливку или ложку мороженого. Так продолжалось до тех пор, пока мальчик не выучил весь алфавит. Сказки перед сном вскоре сменились уроками чтения. Джесс часто засыпал у нее на руках, произнося слова по слогам. Особого интереса к книгам он не проявлял.
Неожиданно Джесс застыл на месте, глядя на плывущую по озеру лодку.
– Мама! Мама! – закричал он и, подбежав к матери, показал на озеро. Мэгги успела заметить, как лодка врезалась во что-то белое, и по водной глади начало расплываться красное пятно. Как оказалось, лодка убила оторвавшегося от стаи юного лебедя.
Мэгги протянула руки, и Джесс забрался ей на колени. Он весь дрожал, левая щека была мокрой от слез. Со стороны озера тянул легкий ветерок, и, чувствуя его дуновение, Мэгги принялась убаюкивать Джесса. Как и всегда, сердце ее было полно любви к этому юному родному существу.
– Ti voglio bene, – произнес Джесс. Этими словами они выражали свою любовь друг к другу. Итальянцы не говорят своим детям « Ti amo», «я люблю тебя», так же, как и дети родителям. Они выражают свою любовь иначе – словами «желаю тебе всего самого доброго».
Мэгги крепко обняла мальчика. Ей не нужно было объяснять, какого особого ребенка она опекает.
– Ti voglio tanto bene, Джесс.
Мальчик не сводил печальных глаз с той части озера, где погиб юный лебедь.