Черная маркиза

Луконина Олеся Булатовна

Утром они всё-таки отбыли на свой фрегат, предварительно проверив, как там Дидье.

А тот всё спал, подложив ладони под щёку, — безмятежно, будто дитя малое.

Он проспал почти двое суток, как убитый. А потом смёл всё, что было в камбузе, — судя по беспрестанной радостной беготне Марка с камбуза в его каюту, — и вылез на палубу вместе с сияющими близнецами, ухмыляясь смущённо — морю, солнцу и Гриру, который свирепо погрозил ему кулаком с мостика «Разящего», изо всех сил сдерживая такую же счастливую улыбку.

Дидье тут же причалил в шлюпке к борту фрегата, вскарабкался

на мостик и пробормотал, виновато глядя на Грира исподлобья:

— Кэ-эп… мы никогда от тебя больше ничего не скроем… клянусь Мадонной!

И стиснул в ладони свой серебряный крестик.

Глаза его вновь прояснели, как морская гладь, раскинувшаяся вокруг, и, поглядев в эти доверчивые глаза, Грир только безнадёжно махнул рукой:

— Проваливай!

И конечно же, Дидье вёл себя как ни в чём ни бывало. Будто это и не он едва не сгинул в морской пучине, будто это и не он метался от боли на койке, бессознательно моля Грира о помощи, будто это и не он уснул на руках у него и Морана, рассказав им в полубреду то, чего не рассказывал никогда.

И мало того, теперь Дидье, невзирая на свои весёлые и полные искренней дружеской приязни повадки, старался ни с Мораном, ни с Гриром, ни с ними обоими наедине не оставаться.

Как это всё бесило Грира, словами не передать.

Между тем Лукас с Марком спешно дорабатывали своё устройство для спуска под воду, которое они назвали «ватерланг» — «водные лёгкие», а галеон терпеливо дожидался на дне, надёжно удерживаемый цепью, прочно закреплённой на носу «Разящего».

Расклад сил вокруг галеона тоже определился. Всем Карибам стало ясно, что галеон не только существует, но и что он — законная добыча исключительно «Маркизы» и «Разящего», и не только ввиду их явного боевого превосходства, но и ввиду того, что только их техническая оснащённость позволяла достать со дня океана пресловутое индейское золото.

Но забывать про чужие загребущие руки Грир не собирался, как и недооценивать несомненное желание окружающих оттяпать хоть часть бесценного груза, едва только тот будет поднят на поверхность. Поэтому он решил заручиться поддержкой губернатора ближайшего крупного острова Сан-Висенте — на всякий случай. О чём Грир и объявил Морану и Дидье, вызвав их как-то вечером на мостик «Разящего».

Услышав о грядущих дипломатических ходах, Дидье озадаченно почесал в затылке, а Моран раздумчиво кивнул и осведомился:

— Ясно. Когда у губернатора ближайший бал?

— Че-го-о? — после паузы возопил Дидье, буквально подпрыгнув на месте.

Грир, не в силах сдержать смешка, хлопнул обоих по плечам и тут же отдёрнул руки, будто обжёгшись.

Молокососы соображали отменно.

Бал! Это именно то, что требовалось, чтобы обаять губернатора Стила и перетянуть его на свою сторону. Ну и чтобы продемонстрировать ему, на чьей стороне следует находиться.

— Бал! Хорошие манеры, роскошная одежда и светская болтовня… — протянул Грир, внимательно разглядывая обоих огольцов и незаметно усмехаясь.

— Без меня, кэп, — решительно заявил Дидье, потихоньку отступая назад к трапу. — Манеры! Одежда! Камзол, что ли? И эти, как их, кюлоты?! И этот, как его, менуэт, прости Господи! Да провались оно! Вон Моран пусть менуэты выплясывает.

Он угрюмо покосился на канонира, который ехидно и тонко ему улыбнулся.

— У губернатора прелестная молодая жена, — не менее ехидно заметил Грир, наблюдая за маневрами капитана «Маркизы». Он от души наслаждался, представляя себе Дидье в малиновом камзоле и обтягивающих ноги чулках с кюлотами. Нет, скорее в серебристом камзоле. И с этой его золотисто-русой гривой, собранной сзади и перевитой бархатной лентой.

Чёрной.

— Она замужем, — с совершенно таким же ехидством отпарировал Дидье, невольно, впрочем, ухмыльнувшись.

— И столь же прелестная дочка от первого брака, — продолжал Грир, неудержимо лыбясь — впервые, наверное, за целую неделю, а то и больше. — Семнадцати лет.

Моран тоже фыркнул, переводя смеющиеся глаза с одного на другого.

— Я женат, — отрезал Дидье и прищурился, склонив встрёпанную голову к плечу. — Какого дьявола, кэп? Можно подумать, губернатору понравится, если я буду ухлёстывать за его красотками! Да он взбеленится, как бешеная собака!

— Да кто тут вообще говорит про ухлёстывать? — Грир невозмутимо скрестил руки на груди и поднял брови со всем укоризненным недоумением, на какое только был способен. — У тебя мысли вечно в одну сторону направлены, а я так и слова про это не сказал… — Дидье зашипел от возмущения, а Грир, проглотив смешок, спокойно продолжал: — Произвести впечатление — вот наша задача. Благоприятное впечатление! — Он назидательно поднял палец. — Мы это будем делать все втроём, не переживай. И да, камзолы и кюлоты. И туфли! Дидье застонал в голос и выругался длинно и замысловато, а Моран откровенно расхохотался. И глядя на них, Грир невольно в очередной раз подумал о том, до чего же красивы оба эти стервеца, хоть и совсем по-разному.

* * *

На следующее же утро Грир и Моран, неумолимые, как ангелы мщения, поднялись на борт «Маркизы», — Моран, правда, то и дело покусывал губы, чтоб не улыбаться, — и расторопно встали по обе стороны от растерянно поднявшегося с палубы Дидье.

Тот до их театрального появления преспокойно валялся себе на животе, болтая босыми ногами и внимательно изучая собственноручно начерченную лоцию островов.

— Вы чего это тут… воздвиглись? — с подозрением сощурился он, машинально сворачивая лоцию. — Как эти… джинны. Знаешь, кто такие джинны, кэп?

Моран хмыкнул, а Грир пропустил явно имевший целью их отвлечь дурацкий вопрос мимо ушей и непререкаемо распорядился:

— Давай-ка разворачивай свою посудину к Тортуге… звонарь. Пора тебе прибарахлиться.

— Ага, как же, прям щас! — огрызнулся Дидье, сердито сверкнув глазами.

— Ну не сейчас, а часа через два точно там будем, — всё так же спокойно поведал Грир под откровенное фырканье Морана и крепко взял Дидье за плечо, оглядывая сверху донизу — от вихрастой головы до босых ног. Залатанные штаны его были подвёрнуты, загорелая кожа светилась в прорехах фуфайки. Грир незаметно вздохнул и строго закончил: — Это приказ, garГon, и он не обсуждается.