Черная медведица
Шрифт:
Желудок ныл от голода все сильнее. Она вернулась к тайнику на рассвете. Обшарила кусты, в которых спрятала мешок с сухарями и ничего не нашла. Не было ни хлеба, ни мешка. Только следы небольших лапок на земле и мускусный запах какого-то зверька.
Да уж… В лесу каждый выживает как может. Прозевала свою еду, сама виновата. «Приятного аппетита», – пожелала она иронично воришке хлеба. Раны на боку закрылись и больше не болели так сильно. К вечеру уже почти заживут. Есть хотелось сильнее, чем спать, и Медведица снова двинулась в чащу.
Она провела стоя по грудь
Она шла к своему разоренному тайнику в кустах, чтоб немного поспать и набраться сил, когда набрела на прогалинку в лесу. Небольшой пригорок был усеян низкорослыми кустиками. Сквозь резные листики виднелись круглые светло-желтые ягодки. Много. По две-три на одной кисточке. Сквозь полупрозрачную кожицу просвечивали темные семена.
Медведица съела несколько ягодок. Ее предупреждали, чтоб не ела грибы. Многие грибы ядовиты. Но про ягоды речи не было. Но если есть ядовитые грибы, почему не может быть ядовитых ягод. Она решила, что попробует чуть-чуть. И подождет. Риск, конечно, но уж лучше рискнуть, чем явиться в лагерь хозяина Веграна и признаться, что потеряла свое пропитание, время на дорогу и провалила задание.
Она ждала довольно долго, но ничего особенного не происходило. Ничего не болело. Только немного бурлило в животе. От голода, видимо.
И тогда она наелась ягод. Столько, сколько смогла найти. Она обобрала почти всю поляну. Желудок приятно наполнился, и счастливая Медведица улеглась на пригорке погреться на солнышке и передохнуть. Сначала ей очень хотелось спать. Но вскоре сонливость пропала.
Ей стало хорошо. Тело расслабилось, стало казаться неимоверно легким. Солнце щекотало лучами лицо, забираясь сквозь прикрытые веки. Медведице вдруг захотелось смеяться. Голова словно наполнилась радужными блестящими пузырьками. Девушка приоткрыла глаза. Мир вокруг словно стал ярче. Он почему-то покачивался и слегка вращался вокруг нее. В ушах немного шумело. Ее накрыло волной безудержного веселья.
Она вскочила на ноги, стала прыгать по поляне. Она кувыркалась в траве. Голова стала пустой и легкой. Испарились мысли. Осталась только радость. Волны восторга накатывали одна за одной. Даже дыхание перехватывало. Медведица сначала хихикала. Потом рассматривала собственные руки и смеялась. До икоты.
Постепенно приступы радости стихали. И на смену веселью пришла сначала апатия, которая переродилась в печаль, а затем переросла в страх. Так страшно ей было только в детстве, когда ее маленьким медвежонком поймали работорговцы.
Одно за одним приходили видения прошлого. Скорбные, страшные. Ночь, крики. Свет факелов, отражающийся от стволов деревьев. Мамины руки, прижимавшие к себе ее – маленькую девочку. Крики отца, выталкивающего их из окна дома. «Бегите! Прячьтесь!» Папа остался. Папа растворился в свете факелов.
А потом бег. Лес, чаща. Ветки, хлещущие по лицу. Собственное хриплое дыхание. Мамина поступь рядом. И мамин страх. Такой осязаемый.
Медведица металась по лесу, потеряв ощущение времени и пространства. Ей мерещились руки, тянущиеся к ней отовсюду. Хватающие, рвущие на ней волосы и одежду. Клетки, огонь, оскаленные мордашки других детей-рабов. Драки, кровь. Вновь восставали вокруг и оживали убитые ею в боях соперники. «Мошенница! Нечестно! Слабачка! Ничтожество!» И она снова дралась. С каждым из них по отдельности и со всеми разом. А они вставали снова и снова.
Наконец кошмары стали отступать. Медведица вдруг осознала себя лежащей на траве. Горели многочисленные ссадины и царапины на руках и ногах. Болели обломанные ногти. Тело обессилело. А вокруг густая ночь.
Руки и ноги отказывались подчиняться. С трудом Медведица поднялась на четвереньки и заползла в ближайшие кусты. Свернулась клубком. Нужно поспать. Нужен отдых. Но, несмотря на усталость, ум отдыхать отказывался, прокручивая в памяти недавние видения. Словно чудовищная мозаика складывалась перед глазами. Заснула она только на рассвете.
Голова болела. Не сильно. Просто неприятно. Словно груда камней перекатывалась в мозгу, брякая и гремя.
Что же за ягоды такие?!! Нет сомнения, это из-за них она спятила. Да лучше сдохнуть с голоду, чем еще раз испытать такое. Медведица все помнила. Что бы ни содержалось в этих ягодах, они вытряхнули наружу ее душу. Обнажили все: страхи, боль, омерзение. Она научилась закрывать все это глубоко в себе. Научилась жить с этим. Словно со временем образовалась защитная корка на этих ранах. Стало не больно. Стало терпимо. Стало не страшно. В голове был какой-то план. Была цель, которая помогала держать себя, не опускать руки.
Одна ночь, пара горстей каких-то ягодок и корка содрана. И снова больно двигаться. Снова сочатся прошлые душевные раны воспоминаниями, образами, болью.
Нет. Не вернется она туда больше. Не будет больше боев. Нет пути назад. Приложит все силы. Испробует все, но достанет из-за щита этих охотников. Выполнит свою часть сделки. Завоюет свою свободу. Или сдохнет. Все лучше, чем снова арена.
Медведица вылезла из своего укрытия и пошла к щиту. Держатель чувствует прикосновения к щиту. Что ж, она не позволит ему забыть о своем присутствии. Она развлекалась с полем щита, как могла. Пихала в него лапы и руки. Терлась об него, тыкалась носом. Ненадолго уходила и возвращалась к щиту. Снова трогала щит. Бросала в него камешки, кору, листочки. Тыкала ветками.
Несколько дней она провела возле щита, иногда уходя, чтоб найти свое скудное пропитание. Она научилась ловить рыбок. Приходилось подолгу стоять в воде. Рыбки были мелкие, и ловить приходилось долго, чтоб хоть немного насытиться.
Однажды ей повезло найти в расщелине под скалой полусъеденную оленью тушу. Медведица разорила чужую заначку без зазрения совести. На костях еще оставалось немного мяса. Она усвоила урок гор: плохо спрятал – сам виноват. Обглодав кости, она прихватила с собой олений рогатый череп. Его она тоже сунула в щит. Интересно, а мертвых этот держатель тоже чувствует?