Чёрная нить

Никитина Алена

Вестимо, фениксам не хватило удали напасть на Танглей. Посему-то они и ударили по близлежащему к океанидам селению. Испепеляя невинных и сжигая хижины, пожелали отомстить танглеевцам за отлов и умерщвление огненных душегубов и мародёров. А может, решили позабавиться? С фениксами трудно отличить одно от другого. Сотворяя первых из них, Умбра, должно быть, пребывал в дурном расположении духа. Вместо щепотки безумия и бравады отсыпал три ложки.

– Неслыханное нахальство! – донёсся из-за спины восклик Дила, и Глен мысленно

согласился.

– Или скудоумие, – произнёс Кира и скомандовал: – Врассыпную!

Ифралы разминулись. Не щадя копыт рванули к горящему селению. Глен взял левее. Прижался к шее скакуна и помчался на звон колокола, качавшегося в надвратной башне, на душераздирающие крики, которые рвали тишину, били по слуху, то опадая, то раскалёнными иглами вонзаясь в уши.

Пламя гудело. Пожирало крыши домов и торговых лавок. Вопли набирали силу, галдёж влёт стал невыносимым.

Глен отстегнул плащ – тот упорхнул, гонимый ветром, – и огляделся. Взгляд выцепил слева трёх беженцев, справа ещё двух. Вдали мельтешили и другие, отсюда похожие на движущиеся точки. Все удирали от пламени. Обеспокоенные спасением своих жизней, норовили скрыться и затаиться.

Смельчаки. Живо сообразили, что превратятся в груду обглоданных огнём костей, ежели не ударятся в бега.

И только светловолосая наяда лет восьми стояла неподалеку от надвратной башни и с ужасом глядела на полыхавшую рядом повозку.

Чей это ребёнок? Живая мишень!

– Очнись, милая! – прокричал Глен, но крик потерялся в пронзительном клёкоте фениксов.

Неведомые силы заставили девочку обернуться. Страх отразился в её глазах огненными всполохами. Ветер всколыхнул голубые ленты в растрёпанных косах и посадил на них искры и тлеющий пепел.

– Лин… – Глен ни с кем бы её не спутал.

Как не спутал бы и ленты. Он сам минувшим вечером приобрел их у торговца.

– Ли-и-ин! – Глен подстегнул ифрала и выжал из него предельно возможную скорость, сокращая расстояние и стараясь опередить пикирующего к Лин феникса.

– Глени! – слетело с её губ.

Она встрепенулась. Дёрнулась в сторонку, желая убежать, но ноги подвели, и Лин упала и рассадила ладони. Глен в длинном кувырке сошёл с ифрала и сразу же загородил сестру.

– Не шевелись.

Сквозь дым Глен видел, как феникс снизился и закрутился. Видел, как с когтистых пальцев стекли рдяные чары. Как они сшились вокруг феникса огненным кольцом, и оно завертелось, испуская искры и розовя смог.

По венам разлился хлад колдовства. Между ладонями Глена проявились морозные нити. И чем пуще они разрастались, тем шире он разводил руки, чтобы вместить накопленную мощь.

Дуга пламени отслоилась от кольца, вертевшегося вокруг феникса. Ускоренная резким поворотом, понеслась к Глену. Он выпустил ей навстречу снежный поток. Два снаряда столкнулись в небе. Схлестнулись, передавливая и поглощая друг друга. Громыхнуло так, что догоравшая повозка подпрыгнула. Да что там! Показалось, в небе луна кувыркнулась.

Облако пара распухло и перекрыло участок неба, где соприкоснулись снаряды. Ни алого блеска крыльев, ни движения поблизости. Феникса отбросило взрывной волной?

Как бы там ни было, нельзя терять время!

– Вставай, милая! Вставай! – Глен свистнул ифрала, подхватил сестру под руки и помог подняться.

Лин болтало, как росток на ветру. Не ребёнок – тряпичная кукла. Глен поймал за поводья подоспевшего скакуна. Хотел подсадить Лин, но раньше, чем до этого дошло, обернулся на шелест дышащих жаром крыльев.

Струя пламени пробила в паровом облаке брешь и устремилась к Глену. Он схватил сестру в охапку. Прыгнул, уходя от огня и на лету мастеря вокруг себя и Лин водный кокон. Затем было падение на бок и мимолетная боль – рукоять сабли врезалась Глену в бок. Затем – свечение пламени, протаранившего землю. Грохот, поселивший в ушах мертвящий звон. Комья почвы и щепок брызнули, разметанные огнём. Часть прорвалась сквозь водную защиту и осыпала Лин и Глена. Он сбросил кокон, чтобы дать фениксу отпор.

Но некто оказался ловчее. Некто, чья крылатая тень проявилась за дымной взвесью по соседству. Из неё выстрелил клубок серебристого света. Неведомые чары ударили спускавшегося феникса в грудь. Его повело. Он бестолково забил крыльями, завился в воздухе пьяным мотыльком и рухнул за мешаниной обгоревших досок, в которую превратилась повозка.

– Умер? – пискнула Лин.

Глендауэр не отозвался. Ведал, что фениксы – твари на редкость упёртые и живучие. Их дару самоисцеления можно позавидовать. Благо им требовалось время, чтобы подлатать себя.

– К-кто его ударил? – вопросила Лин, когда Глен дозволил ей выпутаться из его объятий.

Ответ пришёл вместе с девушкой, вынырнувшей из дымной взвеси. Она приземлилась мягко, будто осевшая снежинка. И сложила за спиной перьевые крылья, явно перекрашенные в ореховый цвет. Волосы незнакомки скрывались за чёрным платком – он странно возвышался над её головой. То, что казалось меховым воротником на её плечах, вдруг ожило. Вскинуло усатую морду. Мелкие рожки зверя задергались, теряясь в голубой шерсти. Глаза, невозможно большие и синие, распахнулись.

Так вот кто ошеломил феникса!

– Силин! – выдала Лин.

– Эсфирь?! – Она замаскировалась, но Глен знал её в лицо.

– Глендауэр?!

Эсфирь ойкнула и прикрыла рот ладонью. Похоже, за топорщившимся платком она прятала изогнутые рога.

Прогремевший взрыв напомнил, что битва не окончена. Глен осмотрелся. Небосвод искрился огнями. Не утихавший рокот поглощал крики и звон клинков. Белые и алые одежды мелькали среди мерцающего хаоса, среди пляшущих теней и разбушевавшейся метели.