Чёрная нить

Никитина Алена

Повезёт, если меня в ледяной глыбе не заточат, – мелькнула в голове мысль, – и я не рухну вместе с ней на дно океана.

– Я не враг вам! – выпалила Эсфирь, надеясь, что ветер донесет крик до ушей стражников. – Меня прислал ваш наследник! Я хочу поговорить с Дилом или Кира! Пожалуйста, позвольте мне подлететь ближе!

Белая вспышка снова прошила воздух, намекая, что воины не уверились в чистоте её помыслов. Эсфирь выругалась и рванула к обледенелому берегу.

Ступни мягко коснулись льда, но тут же проскользили. Ноги разъехались. Не удержав равновесия, Эсфирь шлепнулась и невольно хлопнула себя по лбу крылом.

Мир перед глазами пошатнулся. К месту позорного падения уже шагали строем океаниды. Их силуэты лишь благодаря раздувающимся за спинами плащам не сливались с первозданной белизной округи.

Единственная оплошность Эсфирь заключалась в том, что она раскорячилась на льду и тем самым, должно быть, развеселила неприступных господ. Иные грехи она на душу не взяла, поэтому без тени страха взглянула на воинов. Встать не рискнула, страшась довериться ногам, пускавшимся на льду в пляс. Только едва заметно приподнималась, чтобы не прилипнуть к берегу.

Быстро пришло понимание, что ползания по льду нисколько не позабавили стражников. Они окружили Эсфирь, обжигая холодом сильнее, чем кубики льда, брошенные на разгоряченное тело. Лязгнул металл. Воины выхватили мечи, и Эсфирь оказалась запертой в кольце из указывавших на неё клинков.

Двое океанидов замерли в шаге от соплеменников. Один держал наготове увесистую палицу. Другой в ней не нуждался – такой громадина сам по себе орудие убийства, одним взглядом пригвоздит к земле. В тёмном закутке вид его изрезанного шрамами лица наверняка подтолкнул бы встреченных им прохожих к побегу.

Громадина к Эсфирь и обратился, заставив её изумленно вскинуть брови:

– Благого утра, Эсфирь.

– Вы меня знаете?

Она оглядела напоминавшие сомкнутые веки складки на его лбу, щеках и подбородке. Гибрид? Наполовину найр?

– Заочно. – Чудилось, в голосе громадины таилась сила, которая на полпути остановила бы летящие к нему стрелы. – Позвольте представиться. Я Кира…

– Кира! – взвизгнула Эсфирь. – Так вы мне и нужны!

– Сын…

– Да-да-да! – Она отмахнулась и сунула ладонь в карман штанов. – Не в обиду вам будет сказано, но ныне мы только время потратим, выделывая словесные кружева! Меня к вам наследник направил. Вот!..

Эсфирь выудила жемчужину и протянула громадине. Ладонь зависла между остриями мечей. Чёрный кругляшок на ней источал призрачный свет, подсказывая, что с Гленом не случилось дурное.

– Глен велел передать вам, что господин Сэра невиновен, – затараторила Эсфирь. – Цуйра вовсе не цуйрой уродилась. Она – цуйра-элиада. Недавно мы сражались с ней и фениксом, а затем нашли мёртвые тела наядов и нереидов. Глен считает, что в вашем селении скрываются фениксы. Они прячутся под иллюзиями – под личинами убитых, которых мы отыскали!

– Где наследник? – Кира даже не шелохнулся.

– Скоро прибудет, – выдавила Эсфирь. – Я обогнала его ифрала.

– Отойдите!

Одно слово Кира – и мечи, уставившиеся на Эсфирь остриями, с тихим шелестом возвратились в ножны.

– Ожидайте наследника, – бросил Кира стражам и устремил взор к Эсфирь. – А вы следуйте за мной.

***

Томление в узилище не иссушило память Лета. Коротая в неволе год за годом, он укрепился в мысли, что тишина и одиночество – соратники воспоминаний, ночь к ночи готовые поддерживать в них жизнь.

И ныне одна из картин прошлого пленила сознание. Лета всерьёз поверил бы, что время повернулось вспять, ежели бы впереди не маячил белым крылом плащ Дуги, никогда не сопровождавшего его на судебные поединки.

Лета и Дуги шли по ледяному тоннелю нога в ногу. Ступали к занавешенной арке, за которой простиралась боевая арена Колдэр – залитая льдом круглая площадка, обнесённая перилами и окруженная ступенеобразно возвышавшимися рядами скамеек для зрителей.

Там испокон веков пела сталь. Там воины-каратели и замаравшие честь океаниды скрещивали клинки. И первые взымали со вторых единственно возможную плату за совершенные злодеяния – жизнь.

Узники, избравшие судебный поединок, выходили на бой без тени страха. Не взывали к Умбре, не молили о пощаде, чётко сознавая, что на боевой арене Умбра не одаривает приговоренных гневом или милостью. Отнюдь. Там вершилась воля владыки Танглей, а Умбре отводился удел безучастного наблюдателя.

Крытый тоннель, один из многих, пролегал под зрительскими рядами. Лета шагал по нему и улавливал доносившийся сверху топот десятков ног. Впервые за долгое время Лета чувствовал себя живым. Неожиданно подкралось осознание, что все бесславные воспоминания он сбросил за стенами узилища и теперь уплывает от них со скоростью скользящей по океану шхуны.

Жаль только, что вкус свободы оседал во рту привкусом горечи. Не грел душу ветерок от резвого шага, оглаживавший стянутые в хвост волосы. Не радовал напоенный влагой воздух. Ножны били по бедру в такт шагам. Перед взором раздувался плащ брата. Лета не мигая глядел Дуги в затылок и попутно приоткрывал внутренние щиты, выпуская на волю дар чувственного чтеца.

Было время, когда Лета мог внятно расслышать чувства Дуги. Но ныне это казалось непозволительной роскошью. Брат оброс столь громоздкой броней непоколебимости, что принял бы на неё атаку войска. Казалось, Лета прорывался сквозь толщи океана, надеясь отыскать на дне зарытую в ил иголку.

В молчании они с братом подплыли к арке. Дуги потянулся к занавесу, чтобы открыть путь на арену, но Лета перехватил его ладонь. Пришлось. Заколебавшись, он отрезал бы им обоим дорогу назад, и вскоре его окатило бы брызгами крови – мёртвое тело Сэра упало бы к ногам.

Конец ознакомительного фрагмента.