Черная пантера
Шрифт:
Я медленно брела по зеленой лужайке к пруду. Еще не стемнело. Бледный сумеречный свет превратил все вокруг в пейзаж из сказки или романа. Мне были видны восковые лепестки лилий, четко выделявшиеся на фоне зеленых плоских листьев. То тут, то там раздавался всплеск — это лягушки спрыгивали в спокойную воду. Вокруг царили тишина и покой. У меня возникло впечатление, будто мир на мгновение застыл в ожидании какого-то грандиозного события, которое произойдет со мной.
Я не удивилась, когда, повернувшись, увидела направляющегося ко мне Филиппа. Я стояла и ждала его приближения; мое сердце учащенно билось. Он молча подошел и встал
— Филипп, — проговорила я. Я дотронулась до его локтя. Я почувствовала, что дрожу, что меня охватывает жаркое пламя.
— Как же здесь прекрасно, — сказал он.
— Ты действительно так думаешь? Мой голос снизился почти до шепота. Я подняла на него глаза, мои губы приоткрылись. Я чувствовала, что он должен знать, должен понять, какие эмоции бушуют во мне.
— Лин! — глухо проговорил он. Его голос прозвучал на удивление громко в царившей вокруг нас сказочной тишине. — Ты уверена?
— Уверена? — переспросила я.
— Что хочешь выйти за меня замуж?
По моему телу прошла дрожь; мне показалось, что на меня дохнуло холодом, что ледяной ветер отнял у меня тепло и потушил снедавший меня пожар.
— Тогда почему же, по твоему мнению, я приняла твое предложение? — спросила я.
Он повернулся ко мне. Я догадалась, что он пытается сквозь ночной сумрак заглянуть мне в глаза. Он не ответил, но я знала, о чем он думает: он старался решить для себя, почему я сказала «да»— потому, что его высокое общественное положение давало мне огромные преимущества и открывало передо мной необозримые возможности, о которых мечтает любая женщина, или потому, что я действительно — и этого он боялся — люблю его. Он считал меня слишком юной и неопытной девушкой, для которой преимущества подобного замужества будут иметь решающее значение и которая, ослепленная открывающейся перед ней перспективой, не заметит его равнодушия. Но сейчас впервые он засомневался в правильности своего вывода. Он должен знать, что я от него хочу, он должен знать, какую страсть вызывает во мне. И все же он не был до конца уверен в себе, он колебался, его охватывал некоторый страх и стыд от того, что он пошел на подобную сделку.
«Почему я так хорошо понимаю его?»— спросила я себя.
Иногда я так четко представляла, о чем он думает, как будто это были мои собственные мысли. Меня спасала моя интуиция, которая управляла моими чувствами и охлаждала мой пыл. Мне хотелось во всеуслышание кричать о своей страсти, броситься в его объятия, молить его о любви, попытаться заставить его дать мне то, что был не в силах дать. Но вместо этого я, успокоившись и отдалившись от него, сказала:
— Почему сегодня ты так серьезен? Я так счастлива, что оказалась дома. Надеюсь, ты не будешь портить мою встречу с родными местами?
Я знала, что мой голос звучит спокойно и размеренно. Я нашла в себе силы побороть дрожь, которая все время грозила вырваться наружу. Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, я заставила свое сердце биться ровно. Мне так хотелось в это мгновение прикоснуться к Филиппу, что я боялась поднять на него глаза.
— Здесь холодно. Может, пойдем в дом? — предложила я.
Я поняла, что мои слова
— Расскажи, что ты думаешь о папе и маме, — проговорила я, когда мы двинулись к дому. — Одно мне ясно — ты навсегда покорил их.
— Они очаровательны, — вежливо проговорил он, думая о чем-то другом.
— Жаль, что не было Дэвида и что ты с ним не познакомился, — продолжала я. — Он очень похож на папу — такой же представительный и высокий. Мужчина должен быть высоким, правда?
Продолжая болтать о ничего не значащих вещах, я почувствовала, что мои щеки перестали гореть и сердце забилось ровнее. Мы вернулись в дом через дверь в гостиной. Мама встретила нас приветливой улыбкой. Я знала, что она решила, будто мы воспользовались возможностью уединиться в укромном уголке сада и отдаться радости поцелуя — ведь именно к этому стремятся все влюбленные.
«Она даже не подозревает о том, что происходит на самом деле», — с горечью подумала я.
Я подошла к пианино. Играла я не очень хорошо, так как у меня никогда не было опытного педагога, однако мне удалось выучить несколько классических произведений, к тому же я импровизировала вполне приемлемо для того, чтобы сделать свою игру приятным фоном для беседы. Я играла с полчаса, пока не настало время идти спать. На Филиппа я не смотрела, хотя знала, что он не раз бросал на меня озадаченные взгляды.
Когда часы пробили половину одиннадцатого, мама встала.
— А вы, дети, еще поговорите? — спросила она. Я покачала головой.
— Я очень устала. Наша веселая жизнь в Лондоне полностью лишила меня сил. Мне хотелось бы выспаться.
— Хорошо, — сказал отец. — А вы, Филипп, что собираетесь делать?
— Я тоже пойду спать, — ответил он. — Лин права, нам трудно пришлось в последнее время — приемы следуют один за другим, и все для того, чтобы я показал свою невесту. Это ужасно утомительно!
Мы взяли серебряные подсвечники, которые теперь, когда в доме провели электричество, были не нужны, но оставались данью традиции.
— Доброй ночи, дорогая, — сказала мама, прощаясь со мной возле моей двери, и поцеловала меня. — Спи спокойно. Мы с папой восхищены твоим женихом. Он очарователен, я чувствую, что ты будешь счастлива с ним.
— Я уверена в этом, — ответила я.
— Мы оба рады, что ты так быстро встретила хорошего человека, — продолжала мама. — Как мне казалось, в последнее время тебе здесь было очень тоскливо, и я боялась, что после возвращения из Лондона, где ты вела такой веселый образ жизни, мы с папой будем угнетать тебя.
— Я выхожу замуж вовсе не потому, что не хочу возвращаться домой, — с улыбкой проговорила я.
— Конечно, нет, — сказала мама. — Я рада, что все так получилось. Спокойной ночи, девочка моя.
Я сняла платье и аккуратно развесила его. Мне больше не надо было притворяться и держать себя в руках, поэтому я уткнулась в подушку и расплакалась.
Глава 17
Мы вернулись в Лондон в понедельник вечером. Мы предполагали выехать из Мейсфилда пораньше, чтобы успеть к обеду, но все наши планы изменились из-за того, что я, к своему огромному разочарованию, узнала, что в воскресенье викарий, мой единственный и дорогой друг, уехал в какой-то отдаленный приход.