Черная Пасть
Шрифт:
– Пугливым не прикидывайся! И звать меня не надо...
– Как же так!.. Иди, Мурадик, и сейчас же позови!
– Ковус-ага засмеялся, - ведь не положено шутить с хозяйкой, когда у нее в доме все горит.
– Сам сидишь - другим не мешай! А то каждый горазд балясами жернова вертеть!
– отозвалась Анна Петровна в том же назидательно-шутливом тоне, который, как видно, в доме никого не обижал.
– Вспомнил!.. Я сейчас, мама!
– спохватился Мурад.
– Сиди уж, я сама разожгла, - отозвалась Анна Петровна.
– А другое - потом поможешь сделать...
– Мам, не ругай меня.
– Мурад вскочил с пола, но старик властно усадил его.
– Нечего оправдываться, если не виноват. Плохого не сделаешь - в рот тебе никто не плюнет. Посиди... Послушай.
– Мурад, кошки чего-то дерут на перилах! Скажи отцу, а я по делу пошла!
– крикнула Анна
– Пусть он знает - я старое капитанское свидетельство сожгла. Мухи засидели!..
– заскрипели половицы, мяукнула кошка и все утихло.
После недолгого молчания старик встрепенулся:
– Пойди, Мурад, посмотри мою рапорту!..
– А ты без меня ничего не рассказывай!
– Беги, бумагу проверь, каждое слово чтоб на месте!.. И кошек шугни!
Никаких кошек на веранде не оказалось, да и драть им было нечего. То, что старый рыбак назвал бычком, было прибрано в надежное место. Да и семейная реликвия - верительная грамота бывшего капитана Ковус-ага тоже находилась в полной сохранности.
– Эх и мамка!
– воскликнул Мурад, дойдя до середины комнаты с поднятой занавеской на голове и вынырнув, словно из-под палатки. Он промакнул ладошкой облупленный нос, стал перед отцом по стойке "смирно" и прокричал:- Ага!..
– Что за "ага"?
– недоумевающе посмотрел на своего юнгу капитан.
– И бумагу, и слова проверил. Все на месте, кроме "ага",- Не оказалось этого довеска!..
– Хорошо ли читал?
– Так точно, капитан! Там написано просто "Ковус".. и никаких "ага".
Старик вытянул вперед руки, и Мурадик, поняв приглашение, ловко нырнул головой в его бороду.
– Эх, сынок, не положен был этот довесок! Молодым был твой капитан. А теперь вот грузным стал - яшули Ковус-ага! Приятный, но все же груз!...
– Наша мамка не зря заговорила про капитанскую бумагу. Она ее в новую рамочку вставила. Теперь ты в рамке и под стеклом, как адмирал Макаров!
– Почему именно он?
– спросил Ковус-ага, не скрывая того, что ему приятно такое сравнение.
– Борода у тебя такая же, как у него... лопата - пиль С пылкой доверчивостью полюбил Мурад своего отца и хотя нашли они друг друга совсем недавно, Ковус-ага тоже успел крепко привязаться и полюбить своего дотошного сынишку.
– Хей, верблюжонок, не я, а старый Алдан-Глазастый похож на настоящего адмирала! Алдан учил нас плавать не только по Каспию, до стен Кремля довел он нас на туркменских таймунах.
– Снова увлекшись рассказом, Ковус-ага внушительно смотрел на Виктора Степановича, стараясь передать свои мысли не только голосом, но и взглядом, а когда вошел в раж, то и руки пустил в ход- взял у Виктора Степановича железный, пухленький и очень хитрый карандашик со вставным сердечком и начал что-то чертить на клеенке стола.
– Алдан-Глазастый сам делает таймуны. Крепкие, против волны смелые! Он говорит, что и в ту зиму, когда беляков лупили, на змеиный остров он плавал с ученым человеком на самодельном таймуне...
Но до того, как плыть... Так вот, на острове казах-чабан, друг Алдана, первым заметил потухающий костер. Теперь БОТ пиши, Виктор Степанович. Про то, что я узнал от Алдана, еще никто не слышал. Расскажи всем. Это дополнением будет к напечатанному в книгах и к молве народной.
– Я слушаю, - успокоил старика гость.
– Все запомню. Говори.
– Увидел казах затухающий огонь и не понял: откуда этот последний крик костра на змеином острове? Значит, кого-то на плохом месте буран застал. У песчаного мыса, где стоял чабан, Каспий рыдал молча, и всю беду в глубину прятал. А там, у Кара-Ада на скалах и рифах, бушевал прибой и вздохи острова слышались далеко. Мигнул еще раз огонек в темноте и погас... Откуда свет на острове? Ведьма или дэв туда залетели? Чабан не испугался, но подумал нехорошо. Про Кара-Богаз ведь страшно слушать, что говорят до сих пор... Со всеми потрохами заглатывает Черная пасть высыхающий Каспий. Мне Алдан говорил, это в молодости он знал старого таймунщика, у которого неизвестное чудовище затянуло двух сыновей в Черную пасть. Своими ушами я слышал от приезжих солеваров, что наш Каспий не совсем пропадает в каменной пасти за Баром, что будто он опять выходит на свет где-то около Ледовитого океана... Другие, тоже, должно быть, знающие люди, так сказывают: Каспий тихонько в Арал уходит подземными, тайными ходами, потому и тощает. Помилуй аллах, урожайное Каспийское море и вовсе с пустым выменем останется, а Кара-Богаз может совсем отделиться от моря, пересохнет и песком его занесет... Не хочется верить в такую напасть. И во всем виновата Черная пасть. Она как вампир, высасывает кровь Каспия. Разве насытится бездна?.. Так же вот был страшен кочевникам и остров Кара-Ада. Он никого не принимал, и никого живым не отпускал. Не было на нем ничего живого, кроме гадов. И вдруг - огонек!.. Конечно, казах удивился такому видению.
Забрался он на бархан, чтобы получше видеть. Но ничего не рассмотрел. Не шайтан ли шутки шутит?! Казах совсем ошалел... Хотел бежать к отаре, чтобы позвать своего помощника-чолука, и не успел. Услышал казах не то крик, не то стон у берега. Спустился к воде, крикнул в темноту. В ответ послышался тихий плеск и... хохот. Вдвойне страшно, когда смерть хохочет!.. Чабан взялся за голову, палку хотел запустить с перепугу туда, где шайтан смеялся, но потом увидел: человек в море. И не хохотал он, а захлебывался. Трудно тонул человек. За каждый миг боролся со смертью, чтобы сообщить о товарищах... Казах все понял, но как помочь?.. Побежал он к другим чабанам. Привел их к страшному месту. Собрались они на берегу и разожгли костры в разных местах, чтобы сигнал подать на остров и человеку в море посветить. К этому времени светляк на Кара-Ада уже погас. Все скрыла ночь. А море ухало, изрыгало холод. Шел мокрый снег. Когда волна откатилась от берега, опять послышался крик. Слабый. Короткий. Последний... Никто из чабанов не сомневался, что около мыса Бекташа с острова появился человек. Значит, на Кара-Ада творится что-то страшное... В свете костров кружились бестолковые снежинки. Сначала они были мелкие, легкие, потом стали крупнее, мохнатее... "Тельпеки падают с неба", говорят про такой снег. Подбросили чабаны саксаула в костры. А что дальше делать? Лодок у них не было, чтобы на остров плыть. А море бушует. Море в снегу...
– Значит... студент не показался...- прошептал Мурад, приблизившись к отцу по коврику на коленях. Он верил, что это был студент из Темир-Шуры, который не утонул около острова, а пересек все же ледяной пролив, подал весточку чабану и помог спасти товарищей.
– Не всплыл.
– Ковус-ага отодвинулся вместе со стулом к стене и только там, в полутьме, тихонько встал и потрогал пальцем перевитые, густые брови.
– Не отозвался больше парень. Одним выкриком все он сказал: весь остаток жизни вложил в этот крик о друзьях... И его услышали. Бросились на помощь пострадавшим.
– Видишь, папа, все-таки он был около берега!
– Мурад, стоя на коленях перед стариком, еле слышно шептал.- Я обязательно доплыву!..
– Не о тебе пока речь, верблюжонок. Настоящим джигитом был парень из Темира! Другие не решились, а он поплыл по зимним волнам, в снег. Смельчаки знают, что глаз - трус, а сердце - храбрец! Отчаянный джигит и чабанов заставил делать невозможное. Подбросив саксаула в костры, они бросились искать лодки. А где же больше было искать, как не в проливе!.. Там, около самой Черной пасти поселился безумный человек. Русский ученый. Никто не знает, как он попал к Бару. Чуть живой был, а все искал что-то в соляном царстве. Говорили, что этот бородатый человек был на волоске от смерти, в горле у него торчала серебряная трубочка. Через нее он дышал... Николаем звали этого чудака. Жил с ним еще один человек, армянин. Тоже душевный и смелый человек. Встречался я с ними. Николая с трубкой особенно хорошо помню... Так вот, когда прибежал казах в их деревянный, куриный домик, они делали какие-то опыты с солью.
– Кара-Ада!
– крикнул чабан с порога.
К нему бросились с расспросами, но узнали немного. Казах только и сказал, что с острова сигнал подают... У солеваров был кулас. Небольшой, но крепкий, парусный. Такому не страшен каспийский шторм. А волна тогда была куда больше верблюжьего горба, как говорит Алдан! Это надо понимать, что накат был крепкий!.. Человек с серебряным горлом и мангышлакский казах вдвоем поплыли от залива к острову Кара-Ада. Обогнули они страшную, острую как охотничий нож каменную косу, и вышли в море. Чабан для своих овец - шах, а в море он - приманка для осетра. Так шутят моряки про степняков, но про этого джигита с Мангышлака нельзя говорить жалкие слова. Он был настоящий батыр... Да продлит аллах его дни, если отважный казах и сейчас жив, жирного ему бешбармака и хмельного кумыса. Иной раз я думаю, что надо бы объявить всесоюзный розыск и найти того чабана. Шутка сказать, в истории гражданской войны он свой маяк оставил.
– Ковус-ага взглянул на Виктора Степановича и, заметив по его лицу, что тот собирается перебить, положил ему на небольшую, с широкими и короткими ногтями сильную, натруженную руку свою тяжелую и горячую пятерню.
– А если нет в живых, то надо могилку отыскать и отметить памятным знаком.