Черная Принцесса: История Розы
Шрифт:
Глава 4
Отсчитав нужное, давно выученное и заученное на зубок, количество серых пролетов подъезда. Как и бетонных ступенек под своими ногами. «Среднестатистического» и ничем не отличающегося, ничем не выделяющегося и не примечательного, серого кирпичного девятиэтажного дома. С где-то белыми пластиковым окнами, а где-то все еще и серыми деревянными. И заблаговременно отказавшись от пользования лифтом.
Парень добрался-таки до нужного ему пятого этажа и бордовой железной двери с черной металлической ручкой. С максимальным и крайним номером квартиры из позолоченных цифр на ней – «девяносто». Не удосужившись воспользоваться ковриком для ног, в
– Война твоему дому, Роза! – усмехнулся Влад, держа ее руки своими и на своей же шее.
***
«Мать»! Нет. Это – не как с Александром. Констатация факта и… «Статус»! Хотя, да! Иногда я называю ее по имени, косплея Барта из Симпсонов. Правда, не желтея, а «синея». Но! Как есть… Не знаю, как там душат так, что и не душат вовсе. Она это делала лучше всех. Лучше из худших! Что руками, что… Не руками! Даже и не знаю, в какой момент ты обладаешь такой честью, что она касается тебя. Или наоборот, не обладаешь, когда не касается. Или вообще, все наоборот! Но со мной ей явно было противно и очень больно. «Странное сочетание», скажешь? «Гремучий микс»: отвечу я. И это – не к «гремучей змее». Давай, хоть здесь не о змеях, да? Не о Егоре…
Она – ястреб. И это, не только отсылка к серым глазам. Давай, просто примем, что я сужу по «оперению». Да? И по «шкуре»… Черт! Пусть, глаза у птиц карие и где-то черные, но тут… Скорее, сама «фишка» была в их серости и мелкости черного зрачка. На «фоне» бледной кожи и иссиня-черных волос, длиной до поясницы. Скрывающих густой челкой высокий лоб. Таких же широких бровей и длинных ресниц, «острых» скул и точеного подбородка. Под ярко-красными губами!
«Стерва»? «Мать»! Сорок два года, а… «Тысяча». Да! А совершенно и не сорок два года. Вечная и извечная «классика ч/б» в ее одежде: рубашки или платья, юбки-карандаш или мини, обтягивающие брюки или клеш, каблуки и шпильки! Чтобы понять, насколько все хорошо для нее, и плохо для меня, она даже дома «училка».
Могла бы понравиться Никите, как и все «обучающее». Но судя по тому, как он провожает меня только до двери подъезда или квартиры. Не заходя… Ее он тоже не выносит. Или она – его… Они в этом «взаимны»!
«Хохма» про обувь дома в американских сериалах и фильмах, прямо моя тема и вся моя жизнь. Стоит ли объяснять, насколько быстро и «молниеносно» можно проткнуть шпилькой. В десять, а там и во все двенадцать сантиметров. Какое-то из сухожилий или какую-то из частей тела? Какой-нибудь из позвонков позвоночника, к примеру! Да!
А ее любовь к галстукам… Никите «пламенный» сейчас, как и Грею! Только, если с «последним», в лучшем случае, боль будет мешаться с наслаждением и удовольствием. На какой-то из секунд душения и каком-то из ударов плетью или ладонью. То здесь… «Чистая боль»! Где-то уже было про «чистую тьму»! Это – «вторая часть». И ее название: «чистая боль». «Чистая» настолько, что она не марается совершенно. А потому, что… Что?
«Грязная кровь»! Да… Да! Я! Не знаю, как было у нее с Женей. Моим «братом» и ее сыном, но… Хорошо, что он
«Женщина с иголочки! И со сталью вместо костей». Со сталью вместо всего! «Стержня» и не «стержня», костей… Тканей и крови, в «расплавленном» состоянии. Вместо нормальной радужки глаз! Будто, робот в коже. Еще и не стареющий совершенно! «Демонесса»!
И, наверное, после встреч с ней, я перестаю всячески «поносить» Егора, а затем «бац»! И это все как-то «уравновешивается» с появлением его же! И уже она не кажется «монстром». Но тут речь за боль и ее «синхронизацию», из моральной в физическую, и обратно. «Забиваемость» одной – другую. Не спасает, а «перебивает». Моя! А ее…
Тоже, наверное. Правда, с чем связана ее боль и в отношении меня?! «Крокодильи слезы», разве что… Но интересно, до сих пор… Не могла же она меня пожалеть! Или это – тот самый «медовый месяц» между периодами насилия? Когда «насильник» и «абьюзер», теряя ненадолго жертву из виду, тут же стремится ее вернуть? Но с ним-то, понятно. А вот, с ней… Она, в процессе «абьюза», кажется настоящим «ужасом» и не «на крыльях ночи», а наяву.
Только представь, «пересчитываю» я углы квартиры. Сначала, «аверсом» лица и тела, после и «реверсом». И вдруг… «Оп»! И боль в моих глазах находит «ответ» в «ее» глазах. На секунду, да даже долю секунды. И тут же пропадает, «выливаясь» мне в еще больший ужас и сильнейшую боль. «Двойную»: ее и мою. А там и «тройную» за то, что увидела это. В одном «флаконе» и «ударе»!
Она «узнает»… Но кого или что? Егор так не делал. Да! Не получилось! Прости… У него, и от него ко мне, все шло одним сплошным моральным «потоком». Но и все же… «Узнавания» там не «проскакивало», насколько я могла видеть. Точнее, не видеть… В глаза же не смотрю! Принципиально и в его! И кто хуже в этом, скажи мне? Я не знаю…
***
– Какого черта ты приперся?! – шикнула женщина, сильнее сдавливая горло парню. И, буквально, вбивая его, тем самым, в дверь. А его же рюкзак и в его спину. Всеми замками и ремнями «впечатываясь» в кожу спины.
– Поздороваться… – хрипнул шатен. – Приехал, думаю надо и к «маме» зайти. Перед тем, как показаться «папе»!
– Какая я тебе «мама», сволочь?! – Роза опускает правую руку и левой, с размаху, откидывает его в сторону гостиной.
Но не до конца, а оставляет в прихожей. «Заземляя» его в угол и тумбу. По которой парень скатился на пол и сплюнул кровью.
Белые небольшие рамы для фотографий и средних размеров хрустальная ваза для ключей, пошатнулись на ней, но не упали.
Светло-бежевая «молочная» прихожая. С белым потолком и бежевыми, с золотыми нитями-вставками, обоями. И светло-серым ламинатом. Приняла не «тепло», как обещала своей «легкостью» и «светом».
И даже, не за счет темной мебели. Темно-коричневой деревянной тумбы на небольших ножках и с такими же ручками. Темно-бордовой, обитой тканью изнутри, двери. И лестницы в цвет тумбы, ведущей на второй этаж. Что находилась перед глазами Влада и по правую сторону от самой Розы.
Гостеприимство дома «хромало» в принципе. Его тут не ждали, что и не собирались скрывать. Тем более, как-то по-особенному встречать «дорого гостя». Еще и из кухни «веяло» чем-то вкусным, только-только «сготовленным». А точнее, «разогретым» на «скорую руку». Что и добавляло ему «очков» к нежелательности его визита и нахождения тут. Он оторвал ее, не только от готовки и самой «трапезы» непосредственно, но и от принятия водных процедур и душа после пробежки.