Черная Салли
Шрифт:
Он передал от слова до слова весь свой разговор с директором. И, когда он кончил рассказывать, лицо бабушки опять просветлело и брови миссис Аткинс перестали хмуриться.
— Негодяи избрали тебя своим орудием, Чарли, — сказала она, — это послужит тебе жестоким уроком. Теперь, если враг захочет что-нибудь выпытать у тебя, ты будешь осторожней и не станешь доверять ласковому голосу. Не правда ли?
Чарли молча кивнул. Он все еще чувствовал себя виноватым и не смел глядеть на остальных ребят. Ему казалось, что все они считают его предателем. Но Стан первый подошел к нему.
— Брось нюнить, Чарли! — сказал он ему. — Проклятые шпики провели тебя — теперь будешь глядеть в оба. — И он похлопал его по спине.
Ребята окружили Чарли. А.Нил просто подошел и обнял старшего брата.
— Я была уверена, Чарли, что ты не можешь сделать ничего со злым намерением, — добавила бабушка.
И Чарли мало-помалу оживился.
— Что же мы теперь будем делать, мама? — спросил он. — Как будем жить?
— Попробую устроить тебя и Нила в хорошую школу, — отвечала учительница. — А сама буду искать работу.
— Я снова возьмусь за стирку, — мужественно сказала бабушка. — Редко кто умеет так крахмалить сорочки, как я.
Ребята были огорчены, что их разлучают с друзьями. Печально простились в этот день Нэнси, Беппо, Стан, Тони и другие с двумя братьями Аткинс. У всех было тяжело на душе, и даже жизнерадостный Беппо присмирел и не корчил своих обычных гримас. Ребята Ямайки знали, что значит быть безработным в Америке.
— Бабушка, неужели вы всё будете стирать и никогда больше не станете нам рассказывать? — спросила Нэнси.
— Моя история почти уже кончена, — отвечала старая негритянка. — Досказать ее можно очень коротко: я вырастила сына, и его у меня отняла тюрьма, а что сталось с остальной семьей, вы сами только что видели. За свою жизнь я сильно устала. Думала под старость отдохнуть, но, видно, снова надо становиться за корыто…
ЭПИЛОГ
— Ma, а ты купишь мне сумку для учебников?
— А белые ребята будут теперь учиться вместе с нами, в той же школе?
— А новая куртка у меня будет, ма?
Уголек — круглоголовый, курчавый, подвижной — без конца донимал мать вопросами. Нет, не думайте, что Уголек — настоящее имя: Угольком ласково прозвала мальчика его мама — лучшая портниха негритянского квартала Энн Бронти, а на самом деле Уголька звали Эдди.
В своем радостном нетерпении Уголек не замечал, что мать почти не отвечает и с каждым его вопросом становится все грустнее. А когда Уголек уж очень пристал к ней с курткой, Энн вдруг, сказала:
— Куртку я тебе состряпаю, сынок, только еще неизвестно, удастся ли тебе покрасоваться в школе.
— Как — неизвестно?! — возмутился Уголек. — Разве я не пойду в ту школу, где учатся белые ребята? Ведь все наши соседи говорили, что теперь неграм позволили учиться вместе с белыми, в одних школах. Дядя Бэн даже читал об этом в газетах.
— Читать-то он читал, да не всегда можно верить тому, что написано, — пробормотала Энн. — Доктор Аткинс сказал, что Вустер поклялся расправиться с первым же негром, который осмелится войти в их школу.
Уголек испуганно посмотрел на мать: доктор Аткинс так сказал?
Все негры в городке знали доктора Аткинса и шли к нему, как к главному своему советчику и защитнику. Доктор Аткинс сам был родом из бедной негритянской семьи и знал все нужды черного народа. Каждому негру в городе было известно, что доктору Аткинсу удалось окончить университет только потому, что он тяжелым трудом скопил деньги на учение. Он работал грузчиком на пристани, мальчишкой на посылках в гостинице, судомойкой в ресторане, он таскал кирпичи и гладил белье в прачечной.
Зато теперь доктор Аткинс хорошо понимал, что значит бедность и труд. Он бесплатно лечил бедняков, собирал пожертвования и строил больницы и школы для негров, вел переговоры с белыми хозяевами, когда они обижали негров-рабочих. И вот доктор Аткинс сказал, что черных ребят не пустят в школу белых…
Но Уголек был еще маленьким мальчиком, поэтому он скоро забыл о тревожных словах. А в день, когда нужно было в первый раз идти в новую школу, он проснулся в самом отличном настроении.
Он шел с матерью по улице, залитой нежарким осенним солнцем; на нем была новая куртка, перешитая из праздничного платья Энн, и Угольку казалось, что все кругом знают, что он идет в настоящую хорошую школу и все этому радуются.
Подметальщик дядя Бэн кивнул им и пожелал мальчику хорошо учиться. Тетушка Кэтрин, торговавшая на лотке леденцами, подарила Угольку «на счастье» самый большой розовый леденец. Молодой негр-монтер, по имени Гуг, работавший на столбе, закричал сверху:
— Эй, Уголек, покажи там этим белым задавакам, как умеют учиться черные!
Уголек хотел было ответить, что постарается, как вдруг его сильно толкнули, и раздраженный голос сказал:
— А это мы еще посмотрим, кто кому покажет и как!
Энн прижала к себе сына, но прохожий уже умчался, крича на всю улицу:
— Не позволим черномазым пачкать наши школы! Не позволим!
И монтер Гуг, и тетушка Кэтрин, и дядя Бэн видели и слышали всё, что произошло. Гуг проворно спустился со столба.
— Придется сбегать к доктору Аткинсу, — пробормотал он. — Видно, опять завариваются такие дела… — И он поспешно ушел.
Тетушка Кэтрин вытащила конфетку.
— На тебе, Уголек, еще леденец, заешь сладким наши горькие обиды, — сказала она вздыхая.