Черная сила
Шрифт:
– Ничего, не потеряемся.
Дар сосредоточился на фиксации колебаний пси-поля и уверенно повел летак над болотом, обходя редкие деревца, кочки, островерхие пни.
Лягун передвигался на удивление быстро. Болото было его стихией, родным домом, каким для человека стал лес, и он чувствовал себя здесь вольно, как рыба в воде, хотя, по ощущениям Дара, еще не оправился полностью после полученных от черного отеллоида ран.
Большую часть пути – около двадцати километров – лягун прошел под поверхностью трясин, изредка всплывая, чтобы убедиться, что его спутники не отстали. По суше он продвигался намного медленнее,
Иногда на его пути встречались другие лягуны, плыли какое-то время рядом, переквакиваясь, потом возвращались к своим занятиям.
Весь путь от границы болота рядом с хутором до границы черноболи, которую открыл Дар прошлой ночью, занял полтора часа.
Лягун бесшумно вынырнул посреди черного омута с редкими листьями кувшинок и россыпью желтеньких звездочек пузырчатки, помахал лапой.
– Приехали, – с облегчением сказал заскучавший Борята, озираясь.
По-видимому, это был самый центр Вщижского болота, окруженный стеной осоки, кустистой крапивы, шапками гигантского плавающего мха и черно-зелеными стрелами камыша. Коричневое месиво с круглыми пятнами бледной зелени, с зеркалами черной воды. Трясина. Топь глубиной около двадцати пяти метров.
Лягун ткнул лапой вниз, как бы приглашая людей следовать за ним.
– Он что, сдурел? – хмыкнул Борята. – Вряд ли летак настолько герметичен, чтобы на нем можно было плавать под водой.
Лягун нырнул, вынырнул, снова сделал жест лапой, смысл которого был абсолютно прозрачен.
– Не вздумай… – начал Борята.
– Жди здесь, – перебил его Дар, отбросив колебания. – Я нырну за ним, один.
– С ума сошел!
– Посмотрю, что там, на дне, и через минут пятнадцать вернусь.
– Захлебнешься! Это же трясина!
Дар похлопал приятеля по плечу, плотнее соединил ворот уника на шее, на запястьях рук, на лодыжках.
– В случае чего я подам знак, вызовешь дружину по рации. Но я думаю, все обойдется.
Он подмигнул Боряте и перекинулся через борт куттера. Вошел в воду почти без плеска.
Потемнело. Вода была коричневого цвета и почти не пропускала солнечных лучей. Ее температура держалась на уровне пятнадцати градусов выше нуля; не слишком холодно, но и не очень приятно, хотя Дар мог долго находиться и в ледяной воде.
Включилось гиперзрение.
Горизонт видения плавно расширился.
В болотной мути проступили очертания обитателей болот: ленточных червей, тритонов, пиявок, головастиков, личинок разных насекомых. Лягун висел рядом стеклянно-блестящей торпедой, наблюдая за человеком. Дар помахал ему рукой, увидел ответный зовущий жест.
Они поплыли один за другим, постепенно погружаясь.
Плыть было нелегко, болотная вода имела большую плотность, чем речная, и по мере погружения эта плотность возрастала соответственно давлению, превращалась в илистое месиво. На глубине пятнадцати метров Дар почувствовал, что долго плыть не сможет, несмотря на весь свой физический потенциал. Он мог не дышать воздухом больше часа, поглощая кислород из воды кожей тела, однако в глубине болота кислорода как раз было мало, а перестраивать метаболизм на иную энергетическую основу – метановую, не
Словно почуяв состояние спутника, лягун остановился, поднял обе лапы, соединив их в круг, ткнул лапой вниз. Видимо, пункт назначения находился уже недалеко.
Дно болота – слой плотной жижи – приблизилось. В одном месте из этого слоя выпирал округлый бугор, похожий на стеклянный волдырь. Дар не сразу сообразил, что это на самом деле не стекло, а пленка силового поля.
Сердце заработало чаще, требуя кислорода.
«Не успею, – мелькнула сожалеющая мысль, – придется подниматься на поверхность».
Лягун, прекрасно ориентирующийся в полной темноте, подплыл ближе, дотронулся до плеча Дара и нырнул в слой мути.
«Утону, как котенок», – подумал молодой человек, устремляясь за ним.
Пять метров до дна, четыре, три… дно! Где же проводник?
Сознание начало туманиться, меркнуть, в ушах поплыл комариный звон, руки и ноги сделались ватными…
Кто-то потянул его за руку.
Дар судорожно трепыхнулся, сунулся головой вперед, в надвинувшуюся скользкую и холодную стену. Голова почувствовала упругое сопротивление, мышцы лица свело, как от легкого электрического разряда. Еще одно усилие – и он вывалился на мокрый от пролившейся жижи пол какого-то строения. Вскрикнул от боли в ушах: от резкой смены давления едва не лопнули перепонки.
Сознание окончательно померкло… и восстановилось через недолгое время. Организм успешно справился с изменением окружающей обстановки, переключив физиологический комплекс с экстремального на нормальный процесс энерго– и воздухообмена.
Дар сел, таращась в темноту. Открылось гиперзрение.
Темнота послушно отступила, показывая внутренности воздушного объема, в котором оказался ныряльщик.
Лягун тоже был здесь. Сидел смирно рядом, выставив коленки в разные стороны и терпеливо ожидая, когда человек придет в себя.
– Привет, Сусанин… ты куда меня завел?
Болотный житель проквакал целую речь, раздувая шейный мешок, дернул верхней лапой, как бы прощаясь, и нырнул в бликующую стену за спиной. Продавил ее (силовое поле все же), исчез. Он сделал свое дело.
– Спасибо, – пробормотал Дар ему вслед.
Итак, что же прячется на дне болота, под двадцатиметровым слоем жижи и силовым колпаком? Что за сооружение? Чье оно? И сколько ему лет?
Он поднялся на ноги, ощущая покалывание в ушах и нехватку кислорода. Атмосфера здесь имела ощутимо большую плотность, чем на поверхности болота, и давно не обновлялась, судя по запахам сырости, плесени, гниения и разложения. Хотя, с другой стороны, это могли быть и запахи жижи, просочившейся сюда во время прорыва поля.
Дар ладонями счистил грязь с лица и волос, сделал два шага вперед по ровной и твердой поверхности. Заскрипело. Он нагнулся: мелкие камешки, песок… На искусственное покрытие похоже мало. И что это за громада впереди?
Он напрягся, раздвигая диапазон видения, и обомлел.
Перед ним высился… самый настоящий двухэтажный деревянный терем с тремя коньками, с красивыми витринными окнами, с резными наличниками, балясинами и перилами. Терем стоял прочно и основательно, как будто не прятался в глубине болотной топи под защитной завесой, а гордо высился среди таких же теремов где-нибудь на хуторе Жуковец или Смолены.