Черная стая
Шрифт:
Французам, впрочем, приходилось еще хуже. Не раз их оголодавшие кони спотыкались, когда всадники понукали их в галоп. Редко когда неприятелю удавалось выдержать даже первую атаку гусарских эскадронов, а иногда уже при одном приближении Гродненцев противник бросался врассыпную, спасаясь от русских клинков.
Последнюю попытку изменить ход кампании маршал Виктор предпринял в начале ноября, ударив всеми силами на Чашники, где в то время стоял русский авангард под командованием генерала Алексеева. После двухчасового боя русские части вынуждены были отступить в Смоляны. Наступление Виктора остановили подошедшие вовремя основные силы Витгенштейна, но бои продолжались еще
В Чашниках Войцеху удалось хоть сколько-то отогреться. Вместе с другими обер-офицерами Гродненского полка он занял покосившуюся избу на краю деревни, и ему, привыкшему к петербургской роскоши, она теперь казалась царским дворцом. Его солдаты разместились в палатках, защищавших от злого ветра и снега с дождем, но не от всепроникающей стужи. Зато подоспел обоз, коней накормили досыта, впервые за две недели, людям раздали по двойной порции водки.
Войцех, исхудавший и мрачный, в ямщицком тулупе с обгоревшей полой поверх чудом сохранившегося в баулах парадного ментика, надетого в рукава, метался по лагерю из конца в конец. От шорников к кузнецам, от кашеваров в лазарет, от обоза к палаткам эскадрона. После сражения под Смолянами в эскадроне не осталось офицеров выше его по званию, и как-то само собой вышло, что поручик Шемет принял на себя все хозяйственные заботы. Кипучая деятельность отвлекала его от мыслей о гибели друга даже лучше, чем яростные схватки с неприятелем.
После полудня его отыскал Глебов. К Витгенштейну прибыл гонец из Петербурга с приказами о награждении отличившихся под Полоцком офицеров. В Чашниках не нашлось даже сарая, который мог бы вместить всех офицеров корпуса, и раздача наград проходила под дождем, на околице деревни.
До этого дня Войцех, угнетенный смертью друга, о своем участии в битве почти не вспоминал. Но теперь, когда все они выстроились перед командующим, пытаясь придать себе хоть сколько-нибудь приличествующий торжественности момента вид, ему вдруг показалось, что многие товарищи бросают на него косые взгляды. Он преисполнился уверенности, что его страх под стенами Полоцка тому причиной, и краска стыда залила его бледное лицо.
Витгенштейн зачитывал приказы, вызывая офицеров из строя, вручал ордена, поздравлял, трижды целуя в щеки по старинному обычаю. Войцех, окончательно уверившийся в том, что его позор стал всеобщим достоянием, с нетерпением ждал окончания церемонии. Когда граф назвал его имя, он вздрогнул от неожиданности и чуть не споткнулся, выходя из строя.
– - Поручик граф Шемет, отличившийся при штурме Полоцка, награждается Золотым оружием "За храбрость", -- Витгенштейн принял у адъютанта саблю в украшенных чеканными золотыми кольцами ножнах и вручил ее растерявшемуся Войцеху.
– - Служу Отечеству, -- машинально ответил Шемет.
Золотой эфес блеснул в дрогнувшей руке.
– - Я же...
– - срывающимся голосом прошептал он, -- да мне в жизни не было так страшно.
– - Это и есть храбрость, -- улыбнулся Витгенштейн, -- носите с честью, поручик.
Награждение решено было отпраздновать жженкой. Из длинного бревенчатого овина, невзирая на причитания местных мужиков, вытащили насад, яму закидали жердями и укрыли ельником, место для костра приготовили на глинобитном полу, обложив камнями. Потребные для приготовления священного гусарского напитка продукты собирали с миру по нитке. Рому из генеральских запасов пожертвовал сам граф Витгенштейн, сахарная голова нашлась у приглашенных на торжество Ямбургских драгун, бордо, дрянное, но настоящее, французское, отыскалось в обозе, захваченном у неприятеля после боя под Смолянами. Шампанского, хоть убей, достать не удалось, и поручик Глебов предложил навестить казаков, стоявших неподалеку от Чашников, в надежде разжиться у них парой бутылок Цимлянского.
Войцеху, без вина пьяному нежданно свалившейся на него славой, одобрительным вниманием товарищей, горячими поздравлениями и теплыми дружескими взглядами, на месте не сиделось, и он вызвался составить Глебову компанию. До Аксенцов, где стояли казаки, было недалеко, но офицеры выехали верхами, торопясь вернуться в Чашники засветло.
Уже издали казацкий бивак производил впечатление разбойничьего лагеря. В левой стороне сгрудились телеги и подводы, забитые трофеями. Резные комоды, зеркальные шкапчики, всяческая утварь и другое барахло лежало вповалку. Войцеху показалось, что он узнал золоченый алтарный семисвечник из Полоцкого собора, но уверенности у него не было, во время службы поручик больше глядел в пол, чем по сторонам.
Среди шатров и палаток сновали казаки, одетые кто во что горазд. Пару раз мелькнула женская шуба, крытая атласом, из под французской шинели виднелся польский кунтуш, казачий бешмет туго перетягивала цветастая персидская шаль. Только шапки -- барашковые и смушковые, с алым верхом -- у всех были свои, донские.
– - Ненавидят нас здесь, -- со вздохом заметил Глебов, -- и шляхта, и мужики. И правда, как вот после такого любить? Освободители Отечества. На своей земле такое творим, что и на чужбине стыдно.
– - Казакам что Литва, что Польша, что Пруссия -- все едино, -- пожал плечами Войцех, -- наши не грабят.
– - Это наши, -- с нажимом ответил Глебов, -- Гродненские. Шеф с еврейской почтой от Барклая письмо получил, тот пишет, в исконных губерниях такое творится -- неприятеля не надо. Мужики французов пленных косами в куски рубят, в кипятке варят. И бар своих тоже. Москву, Наполеоном оставленную, мужички подмосковные и пограбили, что французы не увезли -- все подчистую. Казаки Иловайского с ними заодно были, возами на Дон отсылали. Насилу Бенкендорф порядок в Первопрестольной навел.
– - Ростопчин в своих афишках к народной войне призывал, -- саркастически усмехнулся Шемет, -- вот, результат налицо. Это в Испании народ за свободу воюет. С английскими ружьями, под командой офицеров, не признавших Бонапарта. А русский мужик свободы ни от своих бар, ни от французов не ждет. Вот и куражится, пока вольному воля.
– - Да если бы только мужики, -- нахмурился Глебов, -- ведь солдаты в эти шайки разбойничьи бегут. Говорят, с французами заодно мародерствуют. Эх... Я вот иногда тебе, Шемет, удивляюсь. Почему ты с нами, а не с Понятовским?
– - Или не с Фридрихом Вильгельмом, -- пожал плечами Войцех, -- я же прусский подданный. Нет, Глебов, мне с Бонапартом не по пути. Русские свободу полонянкой держат, а корсиканец из нее распутную девку сделал. Я против него до конца пойду.
Цимлянское в казачьем обозе нашлось. Войцех поторговался для порядка, вытащил из ташки серебряный пятирублевик, бутылки тщательно упаковали в ветошь, чтобы по дороге не разбились. Шемет и Глебов направились к дороге на Чашники, ведя коней в поводу. Неожиданно Войцех, не глядя бросив поводья Глебову и на бегу выхватывая саблю, кинулся к казаку, поившему коня у колодца.