Черная стрела (сборник)
Шрифт:
– Откуда вылетела эта стрела? – спросил рыцарь.
– Из-за той группы деревьев, сэр Дэниел, – ответил часовой.
Рыцарь стоял некоторое время в раздумье. Потом он обернулся к Дику.
– Дик, – сказал он, – пригляди за этими людьми, я поручаю их тебе. Что касается священника, то он должен оправдаться, или я узнаю в чем дело. Я начинаю разделять твои подозрения. Поверь мне, он поклянется, не то мы докажем его виновность.
Дик ответил довольно холодно, и рыцарь, бросив на него проницательный взгляд, поспешно вернулся в залу. Прежде всего он оглядел
– А, – проговорил он, – значит, они знают, что я дома. «Зарытый»! Да, но между ними не найдется ни одной собаки, годной на то, чтобы откопать меня.
Сэр Оливер пришел в себя и с трудом поднялся на ноги.
– Увы, сэр Дэниел! – простонал он. – Вы поклялись страшной клятвой, вы осуждены навеки!
– Да, – возразил рыцарь, – я дал клятву, глупая башка, а ты дашь еще более важную. Ты поклянешься на святом Холивудском кресте. Смотри же, приготовь слова. Клятва должна быть дана сегодня ночью.
– Да просветит вас небо, – ответил священник, – да отклонит небо ваше сердце от такого беззакония!
– Вот что, мой добрый отец, – сказал сэр Дэниел, – если дело пошло о благочестии – я больше ничего не скажу; только вы поздно принимаетесь за это. Но если у вас есть хоть сколько-нибудь разума, выслушайте меня. Этот мальчик начинает раздражать меня, словно оса. Он нужен мне, потому что я хочу с выгодой для себя женить его. Но говорю вам прямо: если он будет надоедать мне, то отправится к своему отцу. Я отдам приказание перевести его в комнату над капеллой. Если вы можете подтвердить свою невинность хорошей, солидной клятвой и со спокойным, уверенным выражением лица – все будет хорошо, мальчик несколько успокоится и я пощажу его. Если же вы запнетесь или побледнеете, или затруднитесь во время произнесения клятвы так, что он не поверит вам, то – клянусь мессой! – он умрет. Обдумайте все хорошенько.
– «В комнату над капеллой»! – задыхаясь, проговорил священник.
– Именно туда, – ответил рыцарь. – Итак, если вы желаете спасти его, – спасайте; если же нет, – пожалуйста, уходите и оставьте меня в покое. Будь я человеком вспыльчивым, то давно бы проколол вас мечом из-за вашей невыносимой трусости и безрассудства. Что же вы выбрали? Отвечайте.
– Я выбираю… – сказал сэр Оливер. – Да простит меня Небо! Я выбираю зло ради добра. Я поклянусь ради спасения юноши.
– Так-то лучше будет! – сказал сэр Дэниел. – Ну так посылайте скорее за ним. Вы увидитесь с ним наедине. Но я буду следить за вами. Я останусь тут рядом, в комнате.
Рыцарь поднял драпировку из ковра и опустил ее за собой. Послышался звук щелкнувшей пружины, затем скрип шагов по лестнице.
Сэр Оливер, оставшись один, бросил боязливый взгляд на завешанную ковром стену и перекрестился с выражением ужаса и сокрушения.
– Если иначе ему придется быть в комнате над капеллой, – пробормотал он, – то я
Три минуты спустя Ричард Шелтон, за которым был отправлен посыльный, нашел сэра Оливера, бледного, но стоявшего у стола в зале с решительным выражением лица.
– Ричард Шелтон, – сказал он, – вы потребовали от меня клятвы. Я мог бы обидеться и отказать вам в этом требовании, но сердце мое было тронуто при воспоминании о прошлом, и я удовлетворяю ваше желание. Клянусь вам святым Холивудским крестом в том, что я не убивал вашего отца!
– Сэр Оливер, – ответил Дик, – когда мы в первый раз прочли записку Джона Мстителя, я был уверен в этом. Но позвольте мне предложить вам два вопроса. Положим, вы не убили его. Но не принимали ли вы участия в этом убийстве?
– Ни малейшего, – ответил сэр Оливер.
В это же время лицо его как-то странно передернулось, как будто он хотел выразить этой мимикой предостережение, но не сумел этого сделать.
Дик с изумлением посмотрел на него, потом обернулся и оглядел пустую залу.
– Что вы делаете? – спросил он.
– Да ничего, – поспешно ответил священник, меняя выражение лица. – Я ничего не делаю… я страдаю, я чувствую себя нехорошо, я… Извините, Дик, мне нужно уйти. Клянусь святым Холивудским крестом, я не виновен ни в насилии, ни в измене! Успокойтесь, добрый юноша. Прощайте.
И он вышел из залы с непривычной для него быстротой.
Дик остался на месте, словно прикованный. Взгляд его блуждал по комнате; на лице сменялись выражения различных чувств: удивления, сомнения, подозрения и удовлетворения. Постепенно, по мере того как ум его прояснялся, подозрения одержали верх; за ними последовала уверенность в самом худшем. Он поднял голову и сильно вздрогнул. Высоко на стене на тканом ковре была изображена фигура дикаря-охотника. Одной рукой он подносил ко рту рог; другой размахивал большим копьем. У него было темное лицо, так как он должен был изображать африканца.
Случилось нечто, сильно напугавшее Дика. Солнце уже зашло, а огонь в большом очаге сильно разгорелся и бросал изменчивый свет на потолок и обои. И при этом свете черный охотник вдруг подмигнул Дику белым веком.
Он продолжал смотреть на глаз охотника. При свете огня глаз казался драгоценным камнем: он был прозрачен, он жил. Белое веко опять закрылось над ним на одно мгновение и исчезло в следующее.
Не оставалось никакого сомнения. Это исчез живой глаз, наблюдавший за ним через дырочку в обоях.
Дик мгновенно понял весь ужас своего положения. Предостережения Хэтча, мимика священника, глаз, наблюдавший за ним из-за стены – все это мелькнуло у него в уме. Он понял, что подвергался испытанию, выдал себя и погиб, если его не спасет какое-нибудь чудо.
«Если мне не удастся выбраться из этого дома – я погиб, – думал он. – А бедный Мэтчем – в какое змеиное гнездо завел я его!»
Он еще раздумывал, когда в комнату вошел какой-то человек, чтобы помочь ему перенести оружие, одежду и две-три книги в новую комнату.