Черная тарелка
Шрифт:
Вернувшись ко мне с первой получкой, Клава сначала по-детски радовалась – таких деньжищ она прежде в руках не держала. Я искренне разделял ее радость. Вскоре, однако, Клавой овладели сомнения – так ли это хорошо. Наделенная природным тактом, она считала, что мужчина, с кем она делит обеденный стол и постель, должен зарабатывать больше ее. Мне это было до лампочки, но озабоченность подруги меня все-таки слегка угнетала.
А потом причин волноваться стало куда больше. В результате сложной межпартийной интриги при дележке должностей Клаву совершенно неожиданно выдвинули на почетный и ответственный пост вице-спикера Палаты. Впрочем, это закулисное, несомненно одобренное свыше
Об избрании Клавы на один из высших государственных постов я узнал из теленовостей. И был потрясен не меньше ее самой. Домой она вернулась в истерике, я приводил ее в чувство сначала водой, а потом нашим проверенным способом. В общем, через час над случившимся уже можно было слегка подшучивать. Нежно оглаживая Клаву после жарких объятий, я шептал ей на ухо:
– Вице-спикер ты мой… Нет, Клаша, настоящий вице-спикер это мужик… А ты… – Руки мои блуждали по всем ее совсем не парламентским выпуклостям и впадинам. – Ты у меня вице-спичка!
– Это я-то спичка?! – с наигранным негодованием воскликнула Клава, вырвавшись из моих рук и взгромоздившись на меня подобно наезднице-амазонке. – Это тебе спичка? Это тебе спичка? – приговаривала она, звонко шлепая себя по ляжкам, уподобить которые спичкам было бы чистым преступлением.
Мы хохотали и катались по кровати.
А на следующее утро Клава совершила непростительную для вице-спикера оплошность. Даже две. Коллега-парламентарий заметил ее выходящей из метро и задал естественный вопрос:
– Клавдия Николаевна, что это вы общественным транспортом? Чтоб ближе к избирателям?
– Да нет, что вы… – смущенно ответила Клава. – Мне тут ехать всего ничего. Одна пересадка.
Вторая оплошность была хуже первой. Посреди дня Клаве позвонили из Управления делами Палаты и почтительно поинтересовались, где она намерена поселиться – в загородном коттедже или на городской квартире, а если в квартире, устроит ли ее Остоженка. На что она простодушно ответила, что у нее есть большая комната в коммуналке, но вообще-то она чаще ночует у своего друга. То есть у меня.
К концу дня вся Палата смеялась над своим новым вице-спикером.
Две оплошности создали Клаве репутацию этакой парламентской дурочки. Впрочем, дурочки не безобидной: ее наивный отказ воспользоваться причитающимися ей благами ставил под угрозу социальные завоевания трудящихся парламентариев. Но это еще полбеды. Беда же заключалась в том, что у нее появились первые настоящие враги – влиятельные, мстительные и беспощадные.
Первым врагом, естественно, оказалась Куцая, которая не могла простить Клаве, что та публично назвала ее блядью, хотя, учитывая внешность Маргариты Леонтьевны, это было для нее большой честью. Вторым врагом стал Владлен Красноперский. Причина тоже была очевидной: он сам претендовал на пост вице-спикера, причем не без оснований, поскольку уже несколько лет сидел на этом теплом местечке. Но Клава не только его заняла, причем так, походя, без борьбы и интриг, но еще и подсыпала соли на свежую рану.
На одном из первых пленарных заседаний, которое вела Клава, Красноперский, выступая с места, позволил себе гневную инвективу в адрес сотрудниц парламентского аппарата: и писчей бумаги у них не допросишься, а когда наконец принесут, то она смахивает на туалетную, и вот распечатку постановления ему принесли с опозданием, и билет на самолет для него почему-то оказался в общий салон, а не в положенный ему по должности и званию бизнес-класс. И вообще, женщин ни к чему серьезному подпускать нельзя – их место в постели и на кухне.
Клаве бы пропустить речь маргинала-охлократа мимо ушей и дать слово следующему парламентарию, но ее угораздило этот бред прокомментировать:
– Ну вы, Владлен Адольфович, даете! Про такое в народе говорят: сказал – что в лужу краснопернул…
Палата залилась хохотом. Красноперский побагровел и покинул зал заседаний, хлопнув за собой дверью.
Еще не ведая о готовящихся происках врагов, Клава с головой окунулась в новую для себя парламентскую работу. Привыкшая в своем супермаркете вкалывать за себя и за ту подругу, она и в Палате взвалила на себя что надо и что не надо. Помимо своих прямых обязанностей вице-спикера, она тащила на себе и дела ЭРОСа: Гена Последнев большую часть времени проводил в регионах, что-то там наваривая на экологических проектах и природоохранных лотереях. Вот и сейчас Клава готовила парламентские слушанья о судьбе задыхающихся от грязи среднерусских рек, причем должна была выступить с основным докладом. Писала она его в своем кабинете на Охотном и приезжала домой поздно, так что едва успевала состряпать ужин. Я не раз пытался освободить ее от домашних дел, но она встречала мои попытки в штыки.
Как-то, вернувшись особенно поздно, Клава смущенно спросила меня, не буду ли я против магазинных пельменей. Я ответил, что меня сие абсолютно не колышет, лишь бы трапезничать вместе. И мы отужинали пельмешками, ополовинив при этом бутылку «Царской коллекции» и заполировав водочку пивком.
Я проснулся среди ночи от жажды и прежде чем двинуться к холодильнику, где, помнится, еще оставалось немного пива, привычно потянулся рукой к теплому телу. На месте его не было. Я вскочил с постели и увидел, что в комнате горит свет. Клава сидела в одной рубашке за письменным столом и медленно тюкала по клавиатуре моего пи-си. Осторожно ступая босыми ногами по ковролину, я подошел к ней сзади и поцеловал в затылок. Клава подняла на меня слипающиеся глаза и спросила, сколько «л» в слове «коллапс». Я отшутился: коли коллапс настоящий, вроде того, что назревает на твоих речках, то непременно два «л», а если так себе, то и одного хватит. И добавил: довольно дурака валять, утром все допишу сам, а сейчас пошли спать. Она послушно побрела в постель.
Клава мгновенно уснула, а я лежал и думал о том, что ей хватило ума и такта не предлагать мне место помощника, хотя мне не стоило труда разгрузить ее от непосильной писанины.
Как она ни сопротивлялась, доклад я дописал, а потом надоумил ее пригласить к себе на работу Сережу Сонокотова. Тот охотно согласился, и Клава вздохнула с облегчением. Она продолжала много работать, тянула на себе тяжеленный воз, но все же нам удавалось выбираться и в кино, и к друзьям, да и наше любимое занятие не так страдало от Клавиных парламентских перегрузок.
Так мы прожили несколько месяцев. А потом грянули исторические события, изменившие не только нашу с Клавой жизнь, но и судьбу России.
Началось все, если помните, с того, что Семена Захаровича пригласили на беседу в Главпрокуратуру. Должно быть, пожадничал, не поделился с кем делиться положено. Вот и доигрался. Сообщение о тучах над его головой промелькнуло в газетах, но особого внимания не привлекло. Ну взяли за некое место еще одного олигарха, первый раз, что ли? Туда им всем и дорога.