Черная тень под водой
Шрифт:
– Со мной еще двое, они в коридоре.
– Хорошо… – Корбин выпустил злость, расслабился. – Проблемы, знаете ли, на вверенной территории… Нормально доехали?
– Нормально, – кивнул Алексей. – Был небольшой инцидент, группа неопознанных граждан саксонской наружности сделала попытку не пустить нас в Гдышев. Попытка пресечена, граждане ликвидированы. Спасибо, что спросили.
– Вы серьезно? – Корбин нахмурился. – И кто, по-вашему, эти… граждане?
– Надеюсь выяснить с вашей помощью. Держите, – Хабаров выложил на стол завернутый в клочок газеты предмет. – Это пленка, запечатлевшая образы мертвых бандитов. Надеюсь, в вашей епархии есть возможность ее проявить и распечатать фото. Не в единственном, разумеется, экземпляре. Из троих запечатлены только двое. Третий уплыл по течению, мы не стали его преследовать.
Чувство юмора было явно не тем, чем майор владел в совершенстве. Он опасливо развернул кассету,
– Хорошо, я распоряжусь.
– И не затягивайте, Борис Михайлович.
– Да, конечно, Алексей Владимирович. Мы окажем содействие. И еще раз простите за то, что сорвался. Вредная работа, бестолковые подчиненные… Вы же не злопамятный?
– Уже забыл, Борис Михайлович. Формально вы правы, я не должен был вторгаться без предупреждения. А форма сотрудников ГУКР не имеет отличительных особенностей. Тоже прошу меня извинить. Могу поинтересоваться, где нас поселят?
– В доме напротив, через переулок. Здание относится к Народной улице, в нем до войны размещалось общежитие рыбного завода. Здание небольшое, но есть свободные комнаты на первом и втором этажах. Татьяна Викторовна вас проводит… Надолго к нам, Алексей Владимирович?
– Жизнь покажет, товарищ майор. Нам поручено расследовать обстоятельства гибели товарищей Перфилова, Корчинского и Сорокина. Это умышленные убийства, не так ли? Вы обязаны быть в курсе.
– Да, это убийства, – майор тяжело вздохнул. – Не понимаю, почему ваше ведомство ими заинтересовалось. Ладно, не мое дело, хозяин – барин. Мы потрясены этими преступлениями, усилена охрана оставшихся должностных лиц, милиция работает круглосуточно… хотя им не хватает кадров. Расследование ведут опытные сотрудники. Мы помогаем им, насколько можно. К сожалению, я не владею полным объемом сведений по этим делам. Лучше обратитесь к моему помощнику капитану Меркушеву. У нас своей работы невпроворот… – Корбин грузно поднялся, подошел к окну. На подоконнике лежали папиросы и спички. Он закурил, выпустил дым в открытую форточку. Похоже, майор не только попивал, но и имел нездоровые почки – о чем свидетельствовали одышка, грузность в движениях и синие мешки под глазами. – Проблемы на заводе «Вымпел», – пояснил он. – Наше ведомство курирует эту тему. Завод пострадал минимально. Немцы собирались его взорвать, даже заминировали часть цехов, но мы наступали стремительно, и они бежали, не воплотив свои замыслы. Саперы две недели разминировали предприятие. Наркомат обороны отдал распоряжение: к июню завод должен приступить к выпуску продукции. Цеха отремонтировали, оборудование завезли, штат укомплектован… теперь новые проблемы. По территории завода в ночное время разгуливают посторонние, отмечались поножовщина и перестрелка. Охрана поставлена плохо. Арестован начальник охраны Ганицкий – будем разбираться, головотяпство ли это или намеренный саботаж. Пару дней назад еще один сюрприз: в подвале, где хранилась старая документация, произошел взрыв, двое погибли. Сейчас разбираемся: саперы прошляпили мину или была диверсия.
– Вы уверены, что завод с июня начнет работу?
– Это приказ наркома – завод должны запустить во что бы то ни стало. Пусть с недоделками, которые устранят по ходу… Специалисты есть: кто-то остался из прежнего состава – они прошли жесткую проверку; есть люди, прибывшие из Ленинграда, – инженеры, мастера, квалифицированные рабочие. Часть из них живет, кстати, в общежитии, где вы поселитесь.
– Убийства могут иметь отношение к заводу?
– Это выясняется, – майор как-то смутился, опустил глаза. Похоже, «выяснение» проходило формально. Возможно, им действительно не хватало кадров, а также свежих идей.
– Как обстановка в городе, Борис Михайлович?
– Врать не буду, сложная. – Корбин раздавил окурок в стеклянной пепельнице. – Криминал поднимает голову. Был налет на продуктовую базу, постреляли сторожей. Взяли крупы, консервы – действовали с размахом, подогнали к загрузочному люку грузовик. Один из сторожей дополз до телефона, позвонил в милицию, но когда сотрудники прибыли, злодеев и след простыл. Как в воду канули – вместе с машиной и награбленным… Поножовщина случается часто, преступный элемент в темное время нападает на граждан. Пытались обчистить кассу рыбзавода – но спугнул наряд. Жилища горожан взламывают, похищают деньги, одежду, не гнушаются даже старой посудой. После освобождения города сюда потянулись не только мастера и инженеры, но и блатные, урки, разные проходимцы. А они нам как кость в горле – ведь скоро приступит к работе секретный государственный объект. До войны тут десять тысяч проживало, после оккупации хорошо если половина осталась, а сейчас опять понаехали.
– Вы тоже не из местных?
– А что, на мне написано? – Корбин криво усмехнулся. – Да, вы правы, прибыл в город три месяца назад, на плечах, так сказать, наступающего войска. В штате двенадцать человек, включая немощных калек, а работы – гора. Сам я из Ярославля, возглавлял особый отдел одной из воинских частей. Мой заместитель Меркушев тоже не здешний – из Владимира.
– Разрешите, товарищ майор? – Дверь приоткрылась одновременно со стуком, и появился хмурый субъект с погонами капитана.
– Ну вот, стоит помянуть… Подожди в приемной, Игорь Николаевич, мы скоро освободимся.
– Отчего же, проходите, капитан, – встрепенулся Алексей. – Нам все равно придется поговорить. Найдется минутка?
Корбин вздохнул, пожал плечами. Рукопожатие у капитана было крепким, но смотрел он настороженно. О визите контрразведки здесь знала каждая собака. Меркушев не удивился, слушал внимательно. На вид ему было лет тридцать пять – спортивно сложенный, в отличие от начальника, выше среднего роста, с правильными чертами лица и умными глазами.
– Да, я в курсе событий. Подполковник Перфилов Петр Аркадьевич, к сожалению, убит, отделение милиции временно возглавляет майор Остапенко, у него на весь город двадцать пять человек, включая оперов угрозыска и экспертов… Там история безнадежная, товарищ капитан. Вернее, все три истории безнадежны. Каждый день убивали по человеку. Сегодня… – капитан выразительно посмотрел на часы, – время обеденное, а товарищ Остапенко молчит. Возможно, все живы… прошу прощения за цинизм. В этом городе каждые сутки кого-то убивают, ранят или наносят увечья. Но чтобы страдали высокие должностные лица – такого за три месяца не припомню.
– Что известно по убийствам? С майором Остапенко я поговорю позднее.
– Два дня назад нашли труп подполковника Перфилова Петра Аркадьевича. Проживал по адресу: улица Кронштадтская, 4. Частный дом на холме недалеко от моря. Участок окружен забором, соседи при всем желании не могли ничего видеть. Мужчина проживал один, семьи нет. Жилье скромное, три комнаты, маленький огород. В доме раньше проживала мать Перфилова, скончалась от сердечного приступа полгода назад. Сам он из партизан, имел положительную характеристику. До войны возглавлял в Псковской области отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. Накануне поздно пришел с работы – а он всегда ходил пешком, – проводил совещание в отделе. Выглядел нормально, был слегка мрачноват. Утром не пришел на работу. К обеду начали нервничать, выехали по адресу, где он проживал. Замок на двери был открыт, тело лежало на полу в горнице. Одет убитый был в домашний халат. Стреляли в затылок, когда подполковник отвернулся. Можно допустить, что убийцу Петр Аркадьевич знал, впустил в дом, да еще и повернулся к нему спиной. Выстрела соседи не слышали – из чего возникает вывод, что убийца использовал глушитель. Группа угрозыска поработала в доме, опросила соседей – по моим сведениям, важных улик не нашли. Дело чести – раскрыть убийство своего начальника, но так ничего и не смогли выяснить. Возможно, преступление бы раскрыли – не бывает, чтобы не нашлось никаких зацепок. Но следующим утром новое злодеяние, и реагировать пришлось уже на него. Корчинский Владимир Романович возглавил исполком два месяца назад, до этого был заместителем председателя. Товарища Бахмутова перевели в Лугу. Спокойный, рассудительный, член партии с отличными организаторскими способностями. Семьи у Владимира Романовича не было, но имелась женщина, с которой он жил. Законом не возбраняется, – пожал плечами Меркушев. – Тем более они собирались узаконить отношения. Некая Проценко Елизавета Петровна, ей тридцать шесть лет, вдова, недавно переселилась к Корчинскому. Адрес: Советская, 36, это за школой. По ее словам, дело обстояло так. Сожителя привез водитель на «эмке», Корчинский был уставший, разбитый, отказался ужинать. Легли спать, он долго ворочался. На рассвете проснулись от стука. Корчинский вылез из кровати, пошел открывать. Потом вернулся, шепнул Елизавете, что это к нему, все в порядке, поговорит с человеком и вернется. Испуганным не казался. Женщина проснулась, когда взошло солнце, любовника нет – да, похоже, и не было. Встревожилась, походила по комнатам, выглянула на крыльцо – а он там, лежит на ступенях…
«И звезда во лбу горит», – почему-то подумал Алексей.
– Убили выстрелом в голову. То есть стоял лицом к преступнику… Там кусты, деревья, с улицы не видно. Калитка на замок не запирается, то есть злоумышленник спокойно вошел, поднялся на крыльцо, постучал. Елизавета Петровна, похоже, в рубашке родилась. Женщине стало дурно, упала в обморок. Очнувшись, побежала звонить в милицию. Второй день плачет, убивается. Владимир Романович был мужчина видный, представительный. В общем, те силы, что должны были расследовать покушение на Перфилова, бросили на Корчинского. И тоже, насколько знаю, без особых достижений. А вчера опять – был убит Сорокин Ефим Макарович, и не кто-нибудь, а первый секретарь городского комитета партии.