Чёрная Тень
Шрифт:
— А какие глаза. Проницательные. Это сразу видно. И мудрые. Словно глубокие озера лунного света, прекрасные, как драгоценные камни. Точно бриллианты.
Мех Рейчиса продолжал менять цвет, бледно-серый переходил в белый, а белый — в какой-то другой… его окружила розовая дымка.
— Проклятье! — выругался он.
Фериус расхохоталась.
— Каждый раз срабатывает.
— Что ты с ним сделала? — спросил я.
Она указала на шкурку Рейчиса, которая теперь была почти вся розовая.
— У белкокотов цвет меняется от окружающей обстановки, а еще в зависимости от настроения. Вот так они
— Проклятье! — прорычал Рейчис, едва не упав с лошади — так отчаянно он вертелся, стараясь рассмотреть свою шкурку. Он сморщил мордочку от напряжения и выглядел так, словно отчаянно пытался справить нужду.
— Черней обратно! — он посмотрел на свою все еще розовую филейную часть. — Я сделан из стали. Я — чудовище. Я — ужас, летящий на крыльях ночи, — он беспомощно посмотрел на меня. — Я уже почернел, да?
Я подумал, что лучше сказать, а потом вспомнил, как на протяжении всего нашего «делового партнерства», на которое Рейчис соизволил согласиться, он при каждой возможности смеялся надо мной, воровал у меня и не раз кусал.
— Ты все еще розовый, — припечатал я.
Пока Рейчис отчаянно старался снова почернеть, Фериус сказала:
— На этом закончим урок, малыш.
— Какой урок?
Она остановила коня и изящно спешилась.
— Ты сказал, что хочешь идти путем аргоси.
Я слез с коня и указал на Рейчиса:
— Это? Это и есть путь Полевой Ромашки?
— Ага.
— Значит, когда кто-то захочет меня убить, я просто должен хвалить его, пока он сам не капитулирует?
Она ухмыльнулась.
— Ну или потанцевать с ним.
Она разожгла небольшой костерок и жестом пригласила меня присоединяться.
— Давай, малыш. Пора изучать второй талант.
— Рози сказала, что второй талант аргоси — оборона.
— Слова, малыш. Ты действительно хочешь цепляться к словам?
Ладно, во всем этом был какой-то странный смысл. Фериус никогда не нравилось говорить на языке насилия, а может, у нее просто были свои слова, обозначающие семь талантов аргоси, как «путь Воды» и «путь Грома».
Я подошел к ней и принял, как мне казалось, приличную бойцовскую стойку, радуясь, что наконец научусь сражаться, как аргоси. Потом я увидел улыбку у нее на лице, и мой оптимизм превратился в панику.
— Погоди… танцевать — это же метафора, да? Вроде как «Танцевать со мной — это танцевать со смертью»?
— Малыш, танцевать — это значит танцевать.
— Но… — есть кое-что, чего иностранцы не знают о джен-теп: мы не танцуем. Никогда. В нашей культуре нет ни одного танца. Магам танцы ни к чему. Кроме того, это непристойно.
Рейчис злобно ухмыльнулся мне, радуясь, что пришел мой черед смущаться.
— Вот сейчас будет здорово, — ввинтил белкокот.
Фериус велела мне взять ее за руку и положила мою вторую руку себе на талию.
— У разных народов на континенте сотни танцев, но их все можно свести к семнадцати основным фигурам. Начнем с самой легкой — шадели.
Она была так близко, что мне стало не по себе. Фериус была, наверно, лет на двадцать старше меня, ну и от мыслей обо всех этих танцах я ужасно нервничал. Я уже собирался дать задний ход, когда Рейчис проверещал:
— Он сейчас струсит!
— Заткнись, — сказал я и крепче сжал руку Фериус. Я никак не мог ударить в грязь лицом перед зверем, который приветствует своих сородичей, нюхая их под хвостом.
— И что теперь? — спросил я у Фериус.
— Просто следуй за музыкой.
— За какой музыкой?
Фериус свистнула — прозвучала одна-единственная чистая нота, словно флейтист проверяет свой инструмент. Потом, без предупреждения, она перешла на мелодию, распевая каждый звук вверх-вниз по незнакомой мне гамме, ведя меня по пыльной пустыне. Конечно, у джен-теп есть музыка, но она по большей части для похорон, для придворных собраний и тому подобного. Эта мелодия была другая. Быстрая и бойкая. Мне уже казалось, что я понимаю танец, как вдруг я споткнулся, и Фериус пришлось меня поддержать, чтобы помочь сохранить равновесие.
— А помедленнее нельзя? — спросил я.
— Это медленно, малыш, — она продолжала танцевать, даже не насвистывая, отчего мне казалось, что музыка все еще звучит у меня в голове.
— Расслабься, — продолжала она. — Дай ногам самим делать нужные движения. Аргоси верят, что танцы живут внутри каждого существа и просто ждут, чтобы их выпустили на волю.
Рейчис злорадно заверещал.
— Эй, Келлен, внутри тебя я видел только один танец — он похож на предсмертную судорогу длиннохвостого песчаного крота!
— Шшшш, — шикнула на него Фериус. Она, конечно, не поняла, что он сказал, но, наверно, когда он надо мной потешается, по тону это легко понять. — Еще один звук — и я расскажу тебе историю про белкокотов, от которой ты порозовеешь на месяц.
Мой мохнатый домашний любимец временно устыдился, и я снова сосредоточился на танце. Проблема была не только в движениях, но и в том, чтобы уловить ритм. Я всегда думал, что джен-теп — грациозный народ; с детства нас учат царственным позам и движениям, а также плавным жестам, с помощью которых мы творим заклинания. Мы с друзьями часто смотрели, как дароменские или гитабрийские торговцы, проезжающие через наш город, танцуют по ночам рядом со своими караванами, и всегда смеялись над их варварскими плясками. Панакси шутил, что нужно позвать целителей, потому что у наших гостей припадок. Но здесь, под звездным небом в дикой пустыне, неуклюжим оказался я. После танцев у меня оставалось хорошее ощущение. Естественное. Просто я был никудышным танцором.
— У меня не получается, — сказал я, отходя от Фериус.
Она не отпускала меня.
— Ты вскоре поймаешь ритм танца, просто позволь ему прийти к тебе. Это, наверно, то же самое, что и смешные жесты, когда ты творишь свои заклинания.
— Это совсем другое. Без магических жестов не бывает чар.
Она ухмыльнулась и лукаво мне подмигнула.
— Я тебе кое-что скажу, малыш, — нет лучшего заклинания для мужчины, чем хороший танец.
Я не дурак. Я, конечно же, понял, что она имеет в виду. Женщинам нравятся мужчины, которые умеют танцевать. Конечно, в других странах это наверняка важно, но мне от этого было не легче. Единственной девушкой, с которой я бы с удовольствием потанцевал, была Нифения, а она осталась в моем родном городе; ее женихом стал мой лучший друг, она собиралась стать магом, жила жизнью, о которой я и сам когда-то мечтал, и, возможно, за всем этим уже забыла обо мне.