Черная вдова
Шрифт:
Когда автор проекта закончил свое выступление, на него посыпался град вопросов из зала. Было видно, что публика собралась знающая и дотошная. Каждый вставал и говорил, что думал. Спорили яростно, до самозабвения, словно решали судьбу человечества.
"Сколько страсти, - размышлял Глеб.
– И по поводу какой-то фантастической идеи! Интересно, что движет этими людьми? Изобретатель явно не получит ни копейки. А ведь небось ночи не спал, на одни чертежи убил уйму времени!.."
Подытоживая обсуждение, профессор Киселев сказал:
– Ну что же, друзья, поздравим нашего коллегу с оригинальным,
Вдруг на плечо Глеба, увлеченного происходящим в зале, легла чья-то рука. Он повернулся - Вика. Аркадий зашептал ей:
– Проходи, садись. Очень интересно...
– Нет, нет... Не могу... Извините, - отрывисто произнесла Вербицкая. До свидания, звоните...
И вышла.
Ярцев выскочил следом.
– Что случилось?
– спросил он, встревоженный ее состоянием.
– Мишу, понимаешь, Мишу надо найти!
– проговорила с каким-то непонятным отчаянием.
– Сына Леонида Анисимовича!
Она бросилась к телефону-автомату, стала накручивать диск. Дрожащие пальцы не слушались, срывались.
– Да успокойся ты, нельзя же так...
– начал было Глеб, но Вика только метнула на него взгляд, отчужденный, недобрый.
Звонила она долго, по нескольким телефонам, но, как понял Ярцев, напасть на след Жоголя-младшего ей не удалось. Вика решила ехать в какое-то кафе. Глеб поехал с ней.
Девушка гнала как сумасшедшая. Ярцев делился с ней впечатлениями о клубе, но, сдается, она его не слышала, думая о чем-то своем. Припарковала машину она возле подъезда, над которым светилась неоновая вывеска "Кафе "Зеленый попугай".
Оно помещалось в полуподвальном помещении. Столиков было немного - с десяток. Бухали невидимые ударные инструменты, хрипловатый мужской голос пел:
Девочка сегодня в баре
Девочке пятнадцать лет
Рядом худосочный парень
На двоих один билет...
Вербицкая всматривалась в полутемный зал, буквально затопленный табачным дымом.
– И тут, конечно, нет, - расстроенно произнесла Вика.
Вдруг она заметила, что кто-то машет ей с самого дальнего столика, и поспешно направилась туда. Глеб двинулся следом.
– Привет!
– вскочил со стула навстречу Вике мужчина лет тридцати в модной рубашке на кнопках, в котором Ярцев сразу узнал известного киноартиста Александра Великанова.
За столиком сидел еще один мужчина, постарше, который поздоровался с Викой тоже по-свойски. А когда представлялся Глебу, назвался Лежепековым.
– Приземляйтесь!
– жестом радушного хозяина указал на два свободных стула Великанов.
Ярцев, признаться, все же немного робел. Хотя видел артиста неделю назад, и довольно близко. Великанов провел у них в Средневолжске несколько встреч со зрителем в клубах и во дворцах культуры, но почему-то по линии... общества книголюбов. Глебу удалось попасть на вечер, который проходил в здании Высшей школы милиции. Народу было битком. Артист рассказывал о своем детстве, о работе в Театре-студии киноактера, о тете, знаменитой Евгении Великановой,
– Миша здесь не был?
– спросила у Великанова Вика.
– Вчера приходил, а вот сегодня что-то не видно, - ответил тот.
Вербицкая, секунду поколебавшись, решила:
– Ладно, чего гоняться за ним по Москве... Может, заглянет.
– Миша говорил, что у него должно состояться где-то обсуждение, сообщил Великанов.
– Питает надежды...
– В том-то и дело, что рухнули надежды, Саша!
– вдруг снова заволновалась Вика.
– Представляешь, парень работал над картиной целый год. Год! Как одержимый! И нашлась сволочь, плюнула ему в душу...
– Иди ты!
– встревожился Великанов и, повернувшись к Лежепекову, пояснил: - Я тебе рассказывал о Мише Жоголе. Совсем еще пацан, а кистью работает - как бог!
Лежепеков чинно кивнул, пыхнул трубкой. И вообще Глеб обратил внимание: насколько просто и контактно вел себя Великанов, настолько был сдержан и даже высокомерен его приятель.
Киноартист попросил Вербицкую рассказать подробнее, и Глеб узнал, что в то время, когда он с Буримовичами слушал дебаты в научно-технической секции, буквально за стенкой разбирали картину Миши, которую он выставил на суд членов клуба "Аукцион".
– Представляете, никто ничего не успел сказать, поднимается один деятель и начинает разнос: пропаганда религиозного дурмана, спекуляция на приближающемся тысячелетии крещения Руси!
– Погоди, - перебил ее Ярцев.
– Эксперт, что ли?
– Какой там эксперт? Чиновник из отдела культуры райисполкома! Никто и не звал его на обсуждение. Пришел посмотреть: а вдруг, не дай бог, крамолу разводят?
– Сюжет действительно религиозный?
– поинтересовался Лежепеков.
– Более патриотичного нельзя и придумать!
– ответила Виктория.
– Между прочим, подсказал Решилин. На историческом материале. Сергий Радонежский благословляет на битву с Мамаем Пересвета и Ослябю.
– Она обратилась к Глебу: - Вот ты, как историк, скажи, что в этом религиозного?
– Господи, да это ведь один из самых великих моментов в истории России!
– сказал Ярцев.
– Доподлинно известно, что московский князь Дмитрий, когда шел со своим войском в донские степи, заезжал в Радонеж к Сергию... Потом была Калка, принесшая славу русскому воинству. Стыдно не знать эти вещи!
– Да весь сыр-бор из-за того, что, как я поняла, Ослябя и Пересвет были иноками, - сказала Виктория.
– Ну и что?
– усмехнулся Глеб.
– Нельзя, черт возьми, требовать, чтобы у них был в кармане комсомольский билет! Другие времена! Научного материализма еще не существовало! Сознание у людей основывалось на религиозных представлениях. Более того, в монастырях развивались ремесла, искусства, а такие, как Сергий Радонежский, несли просвещение в народ. Монахи же умели не только молиться, а и землю пахали, строили, воевали. И забывать подвиг Пересвета и Осляби, полегших на Куликовом поле за землю русскую, - кощунство!