Черная вдова
Шрифт:
Ее лицо, отраженное зеркалом, было бледным, гладким и чистым, словно молоком умытым. Взгляд так спокоен и пуст. Как будто ничего плохого не было. Как будто она ничего не сделала. Но разве сделала?
Делоре побрела в кухню. Заглянула в холодильник. Ничего, кроме пачки молока. Делоре открыла ее, понюхала и поморщилась от ударившего в нос кислого запаха. Испортилось. Делоре купила его вчера. Как хранить это проклятое молоко, чтобы оно не портилось в первые же сутки?
Они позавтракали печеньем и кофе. Спустя час дождь все так же тоскливо плакал за окном, и оцепенение Делоре сменилось нарастающей тоской.
(Это просто воспоминания; как они могут владеть тобой, когда они лишь призраки, а ты – жива? Ты должна быть сильнее их.)
Делоре встала, сложила грязную посуду в раковину, вытерла крошки со стола. По-прежнему немного странно совершать обычные будничные действия, даже после того, как жизнь утратила почти всю свою ценность. Однако нужно же что-то делать. Она сполоснула свою синюю чашку и поставила ее на полку кверху донышком, затем вымыла маленькую чашечку Милли и приступила к тарелкам. Закончив с посудой и вытирая руки полотенцем, Делоре подошла к окну и увидела, что дождь кончился.
– Я хочу гулять, – промяукала, как котенок, Милли.
– Сначала мы должны сходить в магазин.
«Обычная жизнь, – подумала Делоре, – с обычными мелочами». Нет причин полагать, что с ней, Делоре, происходит что-то странное.
(Я меняюсь, меняюсь! Или что-то, спавшее во мне, очнулось, окрасило своим черным цветом всю мою душу.)
Когда они вышли из дома, Делоре заметила нечто, чего не заметила вчера: красный фантик возле клумбы с мертвыми цветами. Она не подняла его, но взяла на заметку.
Опавшие листья, намокшие под дождем, потемнели и прилипли к асфальту. Делоре улавливала их запах – будоражащий и терпкий, отвлекающий от мрачных мыслей. Маленькая лапка Милли сжимала ее руку. Холодный взгляд Делоре поднялся к небу – две маленькие тучки. И затем сразу, будто вырезали кадры, небо сменил потолок магазина.
После пасмурной улицы свет в магазине показался слишком ярким. Дверь мягко захлопнулась за ними, преграждая путь осеннему холоду, и Делоре покрепче сжала руку Милли, чувствуя облепившие их взгляды – настороженные, злые. Непроницаемое лицо Делоре не выдало ее чувств. Да чем она провинилась перед жителями этого города? Делоре провела по щеке, убрала непослушную прядь за ухо, рассматривая красно-белый клетчатый пол. «Ну же, успокойся, Делоре, смотри не слишком внимательно, но и не слишком безразлично – так, как нормальные люди смотрят», – подбодрила она себя и только затем подняла взгляд…
Покупателей в такое время оказалось раз, два – и обчёлся. Сосредоточенные на покупках, они не обращали на нее внимания. Паранойя… Делоре осторожно выдохнула, продвигаясь в глубь магазина. Милли едва перебирала ногами, скованная страхом, приступы которого одолевали ее все чаще в последнее время, стоило им выйти на люди. Дичает ребенок… видимо, как-то не так Делоре воспитывает ее. При Ноэле Милли была очень бойкой, а сейчас растеряла всю свою резвость.
Делоре взяла корзину для
Находясь среди изобилия продуктов, Делоре испытывала скорее растерянность, чем аппетит. За два месяца, прошедшие со смерти Ноэла, она сильно похудела, так как еда растеряла для нее всю привлекательность – ни запаха, ни вкуса, как будто жуешь пластик. Делоре остановилась возле коробки с яблоками. В ее прошлой жизни все яблоки разнились – их отличали цвет, размер, форма, запах, плотность кожуры, вес, твердость. Нынешняя же Делоре утратила способность разбираться в нюансах. В окружающей ее темноте оттенки терялись.
– Красные или зеленые? – спросила она.
– Красные, – решила Милли.
Делоре положила пакет с красными яблоками в корзину.
Женщина в длинном сером пальто отшатнулась, когда Делоре прошла мимо. «Убивающих флюидов от меня не исходит!» – мысленно огрызнулась Делоре. А жаль… Поскорее бы уйти отсюда. Желтый искусственный свет вызывал чувство усталости, и Делоре закуталась в собственную отчужденность, как в одеяло, спряталась ото всех. Вижу лишь то, что мне нужно; слышу лишь то, что хочу слышать. А слышать она не хотела ничего, и поэтому уши словно закрыло ватой.
Суп, последняя банка. Оранжевая этикетка с изображением улыбающихся макаронных звездочек. Когда Делоре потянулась к банке, ее пальцы соприкоснулись с чьими-то пальцами, устремившимися к тому же объекту. Словно маленький ожог. Делоре отдернула руку, и уголки рта незнакомца поползли вверх. Вероятно, его позабавила ее нервозность. Делоре сжала губы, когда против ее воли их взгляды встретились. Его глаза (светло-голубые, смотрящие сквозь толстые стекла очков) так явно выразили улыбку, что даже подтверждения губ не требовалось.
– Забирайте, ладно, – холодно бросила Делоре и отошла, утянув за собой Милли.
Через десять шагов она все-таки оглянулась. Тот тип по-прежнему нагло пялился на нее. Он показался Делоре чрезмерно крупным и неуклюжим, и в ее душе шевельнулось презрение. Мешковато сидящая одежда и спутанные волосы уже говорили о многом – недотепа, простак и неудачник. Она сама удивилась силе ее внезапного раздражения.
Конфеты… она скользнула по ним взглядом и почти сразу увидела нужные. Делоре подцепила пакет кончиками пальцев и ответила невысказанному вопросу дочери:
– Нет, Милли. Это не для тебя.
– Тогда зачем ты их покупаешь, мама?
– Чтобы угостить ими одного плохого человека, – Делоре улыбнулась.
Ей представился растаявший шоколад, размазывающийся по пальцам, и ее передернуло.
Минуту спустя она отсчитывала деньги, стоя у кассы, и, сбившись в третий раз, признала, что взволнована. Какая глупость.
– И еще это, – банка тихо стукнула о прилавок. Снова тот рыжий очкастый парень.
– Оставьте себе, – пробормотала Делоре, не глядя на него. С губ так и рвалась немыслимая грубость.